делывать такую процедуру каждый день, уверяя, что это продлит молодость и здоровье, а стареющему Фоме очень уж хотелось омолодиться. «Опять пятки чешешь, лучше бы помолился.» – пробубнила его сонная супруга. «Да не чешу, а делаю пяточные растирания.» – возразил Фома. «Сколько не три свои немытые пятки, а помрешь как все. Может даже раньше меня.» Фома Ильич ничего не ответил своей благоверной, но про себя наверное сказал ей всё, что о ней думает. Он был из той породы мужиков, считающих, что с бабой ввязываться в диспуты одна морока и расстройство кишечника на две недели. Баба, она и есть баба. Что с неё взять? Фома Ильич вышел в сад и продолжил заниматься своими пятками, когда внезапно в курятнике курицы подняли такой переполох, что пришлось бежать туда, сверкая этими самыми пятками. Оказалось поросята влезли в куричье имение и стали там безобразничать, что вовсе не понравилось наседкам. В то время, как петух мирно сидел на своём насесте и, наверно, размышлял о чём – то великом. «Груша! Груша! Да что ж это такое? Поросята – то без надзору. Лезут куда вздумается, а я то думаю отчего куры плохо несутся.» Молодая девка, появившаяся внезапно, подхватила поросят в свой подол и так же внезапно исчезла. Снова мир и покой в имении старого Фомы. «Ах, хорошо жить на белом свете.» – протяжно произнес он. Обедать было решено в саду. Под большой черемухой, распустившей свой белые цветы, стоял большой стол с плетёными креслами. Было воскресение, а это значит, что отобедать пожалует дьячок местной церкви, дальний родственник супруги Фомы Ильича. Любил Фома эти обеды плавно переходившие в ужин с задушевными беседами обо всем известном и неизвестном в мире. Дьячок Демьян был человек очень спокойный и степенный. Варвара Соломоновна, являвшаяся супругой Фомы, с наслаждением слушала его разговоры о религии, душе и загробном мире. Фома, будучи человеком материальным, не очень в это верил, считая всё это забавами бездельников, в чем его поддерживал сын Глеб, веривший в технический прогресс. Помолившись, присутствующие начали вкушать то, что Бог послал. «Жутко ноги болят. Не могла спать всю ночь. К утру едва задремала, а уже и петухи запели. Демьянушка, каким святым молиться чтобы ноги не болели? Ох, страдания мои тяжкие.» – причитала Варвара Соломоновна. «Маменька, вы уже в том возрасте, когда никакие святые не помогут.» – возразил Глеб. « Я бы, голубушка, посоветовал тебе заняться своими пятками, мне очень помогает. Только этим и спасаюсь. Голова ли болит, простуда ли.» – заговорил Фома. «Эх, ничего вы не понимаете тёмные люди. Скоро изобретут такое, что новые ноги можно будет пришивать вместо больных!» – воскликнул Глеб. «Да Бог с тобой! Никогда такого не будет.» – возразил Демьян. «Отчего это не будет? Скоро такие вещи появятся, что наше слабое воображение и представить себе не может, даже в пьяном бреду.» – настаивал Глеб. « А я такое слышал, что скоро люди как птицы летать будут в небе. И такие машины изобретут, чтобы в полях пахать и сеять. Не то что на конях, вон у Емельяна лошадь прямо посреди пашни сдохла, а машины без устали будут пахать и пахать.» – поддержал Фома разговор. « Ну всё вы о тленном, а о душе когда задумаетесь? Время – то лукавая вещь. Заснул и не проснулся. И как тебе твои машины и пришитые ноги помогут на том свете? Нет, братцы, никак не помогут.» – возразил Демьян. «А я, положим, не верю что существует какой – то тот свет. Где он? Попы его сами и придумали чтоб людям головы морочить, и в страхе держать. Существует только то, что вижу своими глазами и то, что могу купить да продать.» произнёс Глеб.
«Ты, Глеб, как дитя, вышедшее из утробы матери, да после отрицающее что эта самая утроба существует. Спасай, Бог, что творится в умах ныне живущих. Куда взгляд ни кинь, кругом одно сплошное неверие, а внутри такая пустота, что ничем её не наполнить. Ничем кроме Бога.» – ответил Демьян. «Ох, как в ногах ноет. Мочи нет. Покаяться мне надо, может отпустит.» – пожаловалась Варвара Соломоновна. «Маменька, это к дождю в ногах ноет. Дождик пройдёт и перестанет ныть, и каяться не придётся. И как попам только охота слушал кто в чём кается. Будто сами они ангелы безгрешные грехи других отпускать? Вон поп – то наш на исповеди девок трогает где не положено, а они дуры хвалятся, что особую благодать получили. А в церквях? Почто Бога святыми заменили? Муж пьёт беспробудно поставь свечку этому угоднику, плохой удой поставь тому. Уже и непонятно кому люди молятся, кого почитают. Разве в Библии сказано, что Дева Мария сама себе молилась? Я ещё с церковно – приходской школы засомневался в поповских сказочках.» – продолжал Глеб. Демьян ничего не возразил. Порой подобные сомнения закрадывались и в его душу, но что ему делать, будучи простеньким дьячком, не умеющим ни писать, ни читать, повторяя то, что сам слышал от попов. Выросший в приюте при монастыре, он и не знал что можно думать по – другому. «К тому же, если вам будет интересно, то на следующей неделе к нам прибудет собственной персоной доктор магии Ваншницельпук и я, как человек новых идей великого будущего, пригласил его проконсультировать мамашины болезни и просветить всех желающих на предмет магии. На сём позвольте откланяться.» – заключил Глеб, вставая из – за стола. «Илья Фомич, – обратился к нему Демьян после недолгого молчания, – я опасаюсь подобного рода идеи погубят вашего сына в недалеком будущем ещё до того, как научаться пришивать здоровые ноги вместо больных.
