«восьмерка» стремительно скрылась.
Он по-хозяйски окинул взглядом груз и, взвалив на себя один из объемистых мешков, понес к стоящей неподалеку избушке.
Темно-серая лайка Волга на правах хозяйки уже обнюхивала подходы к таежному зимовью, выискивая старые и свежие следы лесных обитателей, побывавших здесь. Не найдя ничего подходящего, она побежала к хозяину и ласково вильнула хвостом. Все ее существо как бы говорило: «Что, хозяин? Опять мы с тобой будем охотиться?» Покрутившись рядом и не дождавшись ответа, она повернула в сторону стоящего неподалеку кедрача и степенно скрылась между стволов деревьев, чтобы проверить прилегающую к избушке территорию.
Поставив мешок в сенях, Васька приоткрыл дверь своего зимовья и оценивающим взглядом окинул помещение, определяя, все ли на месте. Убедившись в сохранности утвари, удовлетворенно хмыкнул, вернулся назад к вещам и принялся переносить их под крышу.
Не более пятнадцати минут ушло на обычную для него работу, после чего он сходил с чайником за водой, быстро развел костер из сложенных в поленницу дров и в ожидании присел на чурку.
Наслаждаясь торжественностью долгожданного момента, неторопливо достал сигарету, прикурил от огня и, глубоко вдохнув, произнес:
– Вот и дома! Еще один сезон начался!
Слова нарушили безмолвие тайги. Вздрогнув от своего голоса и будто ожидая чьей-то поддержки, Васька огляделся вокруг. Толстые стволы деревьев слегка прошумели игравшей на ветру вечнозеленой хвоей, радуясь его очередному возвращению под их кров.
Вглядываясь в очертания родных просторов, Васек наслаждался покоем древнего мира, мысленно шагал по охотничьим тропам, преодолевал переправы бурных рек, стоял на вершине белков и с высоты птичьего полета наблюдал за скрытой жизнью глухой тайги, в которой предстояло пробыть несколько месяцев. Как сухая губка впитывает в себя влагу, так и он воспринимал все очарование дикой природы, заметное только ему, представшее перед ним после продолжительного отсутствия.
Вдохнув полную грудь чистейшего воздуха, он словно стряхнул с себя груз накопившихся шлаков цивилизации, преодолел границу, разделявшую его до этого с родной средой обитания. Он был бесконечно счастлив, что вернулся сюда вновь, и, не скрывая своей радости, улыбался любой таежной пташке, пролетавшей мимо или щебетавшей где-то в густых кронах вековых деревьев.
Сладко потянувшись, сам того не заметив, воскликнул:
– Хорошо-то как, слышишь, Оля? – и осекся…
Васька вдруг понял, что с той минуты, как улетел вертолет, с ним постоянно была она, его любимая подруга… Каким-то отдельным чувством, в подсознании, она, Ольга, находилась рядом… Он ждал неисполнимого момента, что вот сейчас откроется дверь избушки и к нему выйдет она, радостная и счастливая…
За прошлый сезон Васька настолько привык к ее присутствию, что сейчас не мог представить себя одного…
Ольга была очень далеко, за сотни километров отсюда, и никак не могла очутиться рядом, как бы он этого ни желал.
Он с грустью вспомнил заплаканное лицо девушки, ее скромные мольбы взять с собой, как это было в прошлом году, но твердость характера и жесткость Васькиного решения были непоколебимы. Смирившейся со своей участью Ольге ничего не оставалось, как молча подчиниться и остаться дома. А поводом для «отстранения» послужила пренеприятнейшая история с козлом, в которую ее втянула Клавка. Ольга после этого пришла домой пьяная. На «похмелье» Васька произнес очень внушительную речь, заканчивавшуюся последним предупреждением:
– Оля, так больше продолжаться не может! Давай будем решать: либо жить – либо пить!
Смущенная и униженная собственным падением Ольга заливалась краской до кончиков ушей и молча лила слезы. Но эти женские уловки уже не действовали, и в заключение Васька вынес свой приговор:
– В тайгу со мной не полетишь, а останешься дома! Это будет для тебя последним испытательным сроком. Если за время моего отсутствия все будет нормально – распишемся. Если нет, ты знаешь, куда положить ключ от дома…
Сказал – как ударил молнией! Она не ожидала такого невероятного поворота событий: лучше бы поколотил… Запоздалые оправдания, клятвы, мольбы уже не действовали – Васька обиделся не на шутку.
Она смирилась, но все же, надеясь на лучшее, в оставшееся время пыталась всячески изменить критическую ситуацию и всеми правдами и неправдами добиться его расположения, но слово Васьки было твердо, как камень. В день вылета он не взял ее с собой к вертолету и, простившись на крыльце дома, повторил: «Помни мои слова…»
…Третья кружка бодрящего «купца» с домашними пирожками, настряпанными Ольгой в дорогу, придала сил и энергии. Ваське сразу захотелось приняться за работу, что-либо делать или куда-нибудь бежать по таежным тропам. С удовольствием, докуривая сигарету,
