училась разбираться в людях и с уверенностью могу сказать, что более доброго и отзывчивого человека еще нужно поискать.
Чтобы вы понимали, я сейчас сижу в роскошном кабинете Петра Алексеевича Нарышкина – седоволосого и осанистого директора пансиона для благородных. Да, да, именно того пансиона, который открыла кучка дворян, считающих, что нужно спасать голубую кровь от смешения и вырождения.
После революции, когда всех их практически истребили, некоторые эмигранты все же подались в родные пенаты и решили, что не оставят Россию-матушку без своего благородного общества. Они стали возрождать забытые традиции и устои. Ну как возрождать. Скорее очень плохо пародировать. Теперь аристократы в нашей стране вроде как в Великобритании их королевская семья – на них все смотрят и ровняются.
И я отношусь к их числу. Смешно, правда?
– Я вас поняла.
– Не уверен, – директор не одобрительно смотрит на меня, когда я достаю жвачку и закидываю ее себе в рот. – Это пансион для детей из уважаемых дворянских семей. Здесь нужно вести себя соответствующе.
– Школа-интернат она и в Африке школа-интернат. Я в такой проучилась несколько лет, – прекрасно знаю, что закидывать ногу на ногу сидя в глубоком роскошном кресле крайне неприлично, но мне наплевать. Я не росла среди нянек и гувернанток.
– Пансион, фройляйн Марта, пансион, – поправляет он меня, недовольно поджав губы. – Вы же знаете, ему уже несколько десятков лет. Ваш предок был одним из его основателей. Род Дервиз – один из самых уважаемых дворянских родов в нашей стране.
Да уж, дворянский род с немецким происхождением возрождает российскую аристократию. Парадокс.
Оставляю свои мысли при себе.
– Только благодаря тому, что вы потомок этого старинного и уважаемого рода, я согласился принять вас в нашу школу без оплаты. Мы обеспечим вас учебным материалом, общежитием, школьной формой и даже вот этим прекрасным образцом современной технологии.
Ох, а вот за это я могу даже называть типичный интернат для богатеньких пафосно пансионом. Мои глаза горят, а руки нервно подрагивают, когда я тянусь за новеньким, мега крутым планшетиком из гибкого стекла.
Петр Алексеевич ласково улыбается, видя такой слегка чокнутый восторг, но одергивает мою прелесть подальше от моих загребущих рук. Господи, так бы и побила этого благородного в его безупречном костюмчике.
– Э-э-э! – возмущаюсь я. – Цель всей моей жизни была так близко!
– Несерьёзные у вас цели, – беззлобно журит меня мужчина.– Но для начала я все же хочу убедиться, что вы меня услышали, и что проблем с дисциплиной или учебой у нас с вами не будет.
– Обещаю, – да я готова сейчас пообещать что угодно, черт меня подери. Только отдай мой планшетик!!! Я даже не стану говорить, как меня бесит, как вы вставляете это свое тупое «фройляйн Марта» через каждое слово.
– Вот и хорошо, – он, наконец, отдает мне мою прелесть, и больше я его не вижу.
Потому что я ничего не вижу.
Это же просто офигеть! Экспериментальные планшетные доски, которых сейчас еще даже нигде в мире не продают!
– Господи, я про такие читала в инете, но даже мечтать не могла, что смогу когда-нибудь их увидеть! – не замечаю, как свои мысли начинаю транслировать вслух. – Гибкое стекло, которое официально еще не произведено. Боже, неужели это рай?
Да, не удивляйтесь моей одержимости. Потому что я одержима. И влюблена. Я влюблена в эту штуку. Я готова ее целовать и лизать. Я боюсь что-то сделать не так, поэтому, даже пока не осмеливаюсь попробовать ее включить. Я ее верчу, нюхаю и черт, да, я ее тихонько с краюшку лижу. А что, вдруг она какая-нибудь необычная на вкус?
Из моего интима с доской меня отвлекает смешок Нарышкина.
– Если вы закончили признаваться в любви стекляшке, как называют планшеты наши ученики, то прошу вас отправиться на занятия. Расписание и номера кабинетов – все здесь, – он показывает на мою прелесть. – Он уже настроен на ваши биометрические данные. Разберетесь сами или вам показать?
– Разберусь, – быстро отвечаю я, не желая расставаться со стекляшкой ни на секундочку.
– Тогда, фройляйн Марта, не смею вас больше задерживать.
Прижимаю к груди свою прелесть и на ватных ногах плетусь к выходу из кабинета. Прохожу мимо грудастой секретарши директора, которая сидит как сторожевой пес у его дверей, и даже не говорю ей никакой гадости. Иду дальше. Только в коридоре прихожу в себя.
Черт, а как же включать эту штуку? Я верчу ее, пытаясь найти хоть какую-то кнопку, или значок, или хоть что-то, чтобы понять, как ее можно активировать. Все тщетно.
В отчаянии хочу уже повернуть обратно в кабинет
