дано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1. Витины мамы
Осенью сорок первого Вите шел пятый год, когда во время бомбежки их эшелона он потерялся и отбился от семьи. Везли в эшелоне немцев из Поволжья.
Огонь с треском лизал вагоны, бухали взрывы. Воздух был наполнен гудением самолетов, которые пикировали и расстреливали женщин и детей, бегущих от горящих вагонов.
Подобрала его тогда на пшеничном поле молодая женщина из этого же эшелона, немка. Семьи у нее не было. Прибился Витя к ней, так как своих родных в том поле не нашел после бомбежки.
Двенадцать лет жил с ней в рабочем поселке Марьяновка, куда их власти направили. Учился в школе. Потом поступил в профтехучилище в Омске. Добирался обычно на электричке.
И вот как – то приметил в вагоне он одну женщину. Причем до этого он уже встречал ее в электричке несколько раз. Лицо этой женщины его чем – то сильно притягивало. А подойти стеснялся, лишь издалека к ней приглядывался. Даже во сне она ему приснилась несколько раз.
«Может это ошибка?» – задавал он себе вопрос.
В эту поездку он не вытерпел, все же осмелился подойти. Совсем близко остановился – напротив, в глаза ей смотрит и смотрит. Женщина тоже в него взглядом впилась…
Витя собрался с духом и выпалил:
– Извините, тетенька! Вы не моя мама?
И сделал шажок к ней. У женщины аж глаза округлились, прошептала:
– Витенька?..
Рукой за сердце схватилась.
– Вот и встретились, сынок!
Обхватила его. Целовать стала беспорядочно. Заплакали оба. Люди сбежались посмотреть… Многие в вагоне плакали, не стыдясь своих слез.
Так повстречались мать и сын, спустя много лет. И оказалось у Вити две мамы. Все эти двенадцать лет его родная мама с двумя старшими братьями и сестрой жила на станции Москаленки – это в пятидесяти километрах от Марьяновки. Они Витю упорно искали, но безуспешно, пока он сам не нашелся…
Кстати, жить Витя остался все-таки с приемной матерью. Хотя постоянно ездил с ней в гости в Москаленки.
2. Пустые хлопоты
Припомнился случай, что произошел в восемьдесят шестом с хорошим знакомым. Иван работал слесарем и, насколько мне известно, работал неплохо. Зашел однажды он к сестре справиться о том, как она готовится к своему юбилею. Она как раз пирожки пекла, усадила брата за стол, потчует, он смотрит, грустна и задумчива.
– Чем, Мария, обеспокоена? – спрашивает ее.
– Представляешь, братик, могу сильно оскандалиться, если приедет много родни. Спиртного – то у меня с гулькин нос.
– А талоны отоварила?
– Отоварила, но ты же сам знаешь свата Петра. Ему одному бутылку уговорить, что чашку чая выпить… А купить где еще – проблема. Всего один магазин торгует в заводском микрорайоне с двух до пяти, а там народу видимо – невидимо собирается.
Иван успокоил:
– Не переживай, сестренка, время еще есть, что – нибудь придумаю!
– Выручай уж! – обрадовалась она.
Сказано – сделано. Улицы еще утопали в утренней дымке, когда он, спросив крайнего, встал в очередь у магазина, оказался где – то в третьей десятке. Достал из сумки книгу. Учился в школе на крепкое «три», но очень любил читать. От солнца спасала тень березы, что одиноко росла у дороги. Народ все прибывал и прибывал.
– Потерял меня, небось? – перед ним остановился мужчина, давая очереди понять, что хорошо знаком с Иваном. Худой, лицо опухшее: то ли перебрал вчера, то ли недоспал.
«Пиджак, как на вешалке», – усмехнулся про себя Иван, но виду не подал, что не знаком.
– Федор Яковлевич, – шепотом представился незнакомец и протянул руку. – Можно просто – Федя.
– Иван.
– Не надо, товарищ, посторонних пускать, – обернулась к Ивану женщина, что стояла рядом.
– Но я же стоял! – возмутился Федя. – Что же получается: в туалет нельзя сходить рабочему человеку?
«Надо же! – удивился Иван. – Врет и не краснеет».
– Известны эти штучки! – криво усмехнулась женщина и махнула рукой. – Знамо дело, большинство в очереди – заводчане, но если на то пошло, я – от сборочного цеха, меня мастер
