а. Нитки, дешевый бисер и пайетки были моими любимыми игрушками, по ним я училась различать цвета и формы, правильно подбирать цвета, вязать узлы, плести шнуры и украшать одежду. Но к вышивке золотом, или, как принято у нас называть, золотному шитью, меня допустили только в двенадцать лет. В нашем роду так принято, а традиции мы привыкли чтить.
Наша семья из старинного, хоть и не знатного рода Тауриг была вполне богата и уважаема в городе. Это объяснялось просто: шить в городе умели многие, швейных мастерских было более чем довольно, но редко кто отваживался вышивать материалами столь дорогими – золотом, серебром, жемчугом, драгоценными камнями. Любая мастерица знала: выбиться в золотошвейки не просто престижно, это, считай, было билетом в жизнь, но вот именно выбиться туда было не то что трудно, а почти невозможно. Чтобы начать свое дело, нужны были деньги, много денег, ибо то, с чем работала золотошвейка, ценилось весьма дорого. К тому же не каждая мастерица смогла бы с этим работать. Кропотливое это ремесло, золотное шитье, терпения требует, навыка, сноровки. Да и от обычной вышивки есть у него свои отличия. Во-первых, материал. Легко шить обычной тонкой нитью, шелковой или хлопковой, мягкой да шелковистой, упругой и послушной. Но золото или серебро – материал капризный, то ли тончайшей проволочкой, то ли узкой ленточкой сделанный. Сквозь ткань не всегда продернешь – порвется, можно лишь поверх крепить, да еще надо сделать так, чтобы незаметны были стежки да ровно нить лежала. Перекрутишь ленточку разок-другой – гладкость рисунка потеряешь, а порвешь – так только работы себе прибавишь. А попробуйте-ка вы справиться с канителью! Тончайшая золотая лента завита спиралью, и пришить ее к ткани можно, лишь продернув плотную льняную нить в крошечные завитки. Не хотела бы я вышивать канителью – уж больно долго да кропотливо, да к счастью нашей сестры-вышивальщицы век канители прошел. Нынче можно купить и нити чистейшего золота или серебра, закрученные вдоль прочной льняной основы, дорогие и деликатные, и дешевые, крашеные позолотой тончайшие полоски кожи или жил; и свитые, и крученые, и плоские, и волоченые, и пряденые – знай себе выбирай на всякий вкус и кошелек. Каждому рисунку да ткани только свой материал гож: на шелке золотыми шнурами или позументом картину не выложишь – не выдержит, а по грубой шерсти золотом шить – деньги зря переводить.
А во-вторых, есть у золотошвеек и свои секреты мастерства, не всякой вышивальщице ведомые. Но об этом мы умолчим, на то они и секреты. Как нить уложить, чтобы была она гладкой да ровной, как стежок потайной сделать, как узор сплошной зашить и как потом его разделать, чтобы каждая деталь заиграла, – то и есть маленькие хитрости большого уменья, без которого любой идеально подобранный рисунок станет позорищем неумехи. А уж про то, как жемчуг низать да камни самоцветные в вышивку вплетать, известно и вовсе только единицам. Много секретов у золотошвеек, как и в любом другом деле, только не все уменья идут от рук, не меньше их от сердца и ума приходит. Сможешь сердцем увидеть, как на шелке золотой цветок распустился или дождь серебряный пошел? Сможешь заранее просчитать, как будет смотреться задуманное на ткани? Вот коль сумеешь все верно сочетать: выдумку, тонкий расчет да аккуратность стежка – тогда и работа твоя будет цениться, что никакими деньгами не измерить.
И уж в этом тауригских вышивальщиц никто в городе переплюнуть не мог.
Из поколения в поколение в нашей семье так было заведено: женщины вышивали, а мужчины дело охраняли и добывали хороший материал. Искать заказчиков почти никогда не приходилось, разве что в особо голодные времена, когда людям было не до излишеств. В последнее же время дела наши шли так хорошо, что нам самим незачем было за пяльцами сидеть, разве что в охотку, поскольку могли себе позволить держать по меньшей мере пять мастериц.
В нашей мастерской не только вышивали, но и шили, однако не так часто, чтобы держать для этого отдельных портных. Заказов на золотное шитье было достаточно, чтобы заниматься только одним делом.
Еще мой прадед заключил выгодный для двух сторон договор с соседом, известным портным из рода Стоминов. Его мастерская была рядом, буквально за углом, тогда-то и устроилась их совместная работа к взаимной радости: у стоминских мастеров одежду кроят и шьют, у тауригских украшают. Выгода была обоим. Когда-то оба семейства всерьез подумывали о том, чтобы и вовсе объединиться, да не вышло: переругались и с тех пор свято чтут установленные когда-то границы между дружбой семьями и выгодой от совместной работы. Так до сих пор и бегают стоминские и тауригские приказчики туда-сюда по улице.
Настоящее золотное шитье, которым украшалась не только одежда, но и пояса, шляпки и сумочки и даже табакерки, не каждому было по карману, его мог позволить себе даже не каждый богач. Однако репутация мастерской была так безупречна, а цены так привлекательны, что заказы сыпались отовсюду, даже издалека. Время от времени нас посещал сам король Веремиз.
Когда оставалось время, мы делали вещи попроще да подешевле, почти на всякий кошелек: всегда ведь оставались нитки, не годные для хорошей работы, а на простенькое, милое украшение – вполне подходящие. Да и не рассчитывали
