как будто оцепенел.
Или, точнее, окаменел.
В прямом смысле.
Мне почудилось, что я весь состою из камня, как какая-нибудь скульптура. Когда-то очень давно меня вытесали, отшлифовали, подчистили и оставили здесь, в саду. А теперь почему-то вспомнили – оглядели, забраковали и решили пустить на слом. Взяли кувалду и начали лупить прямо в грудь. Бум, бум, бум – удар за ударом. Я чувствую, как в теле появляется трещина, и понимаю, что ещё полминуты – и рассыплюсь, развалюсь на куски…
– Митяй! Ты чего придуриваешься?
Отец меня за плечо встряхнул, и я опять стал нормальный, не из камня, а из костей и мяса. Трещина в груди куда-то исчезла. Теперь понятно – никто меня кувалдой не бьёт, это просто сердце колотится, как если бы я версту пробежал с кем-нибудь наперегонки. Скосил глаза на беседку – тех двоих уже след простыл.
– Подслушивал? – спрашивает отец.
Я только плечами пожал. А что тут сказать? Что я грибы под кустиком собирал?
– Ладно, – говорит он, – пошли посидим, подумаем.
Сели за стол, отец мне отдал свою кружку с квасом, и я всё выдул до донышка. Сердце кое-как успокоилось, соображать стало легче. Начинаю допытываться:
– Что они от тебя хотели?
– Да ты и сам, наверное, уже понял, Митяй. Пасеку решили прибрать к рукам, причём побыстрее.
– Задёшево?
– Ну, не то чтобы за бесценок, но и золотом не осыплют. Сначала в городе ко мне подошли, в трактир пригласили на разговор. Я в тот раз выслушал, да и послал подальше – правда, со всем почтением. Надеялся, что отстанут. А дома ничего не рассказывал – ни братьям твоим, ни матери.
– А теперь расскажешь?
– Теперь придётся.
– Но пасеку не продашь?
Он хмыкнул и по голове меня потрепал:
– Чего ты, Митяй, о пасеке так волнуешься? Ты ж её вроде терпеть не можешь.
Тут он в точку попал – не люблю я пчёл, нет у меня таланта. И пчёлы меня не любят. А они (особенно те, что делают пьяный мёд) – твари умные и капризные, кого попало близко не подпускают. Вот и получилось, что я в нашем семейном деле – сбоку припёка, пятое колесо. Но сейчас-то речь не об этом!
– Мне, – говорю, – рожи этих твоих гостей не понравились. Гады они, особенно молодой.
– Да? – отец удивился. – А по-моему, главный гад из этих двоих – усатый. Вот уж действительно змеиное племя, ядовитая сволочь. Молодой при нём – просто телохранитель, выполняет свою работу.
Я про себя прикинул – может, рассказать, как этот самый телохранитель меня чуть в камень не превратил своими буркалами? Но решил – пока промолчу. Отец, скорей всего, не поверит – знает ведь, что я люблю присочинить иногда.
Спросил про другое:
– А чего они там про прогресс втирали?
– Это, Митяй, такой изощрённый способ, чтобы мозги дурить. Положим, задумал ты захапать чужое, но не желаешь,
