не было: и бутерброды с котлетами, остро пахнущими чесноком, и куски пирога с жирным кремом, и яблоки, предусмотрительно нарезанные дольками… Мама была настойчива. Она так любила свою девочку. А Юля в школе не знала, как избавиться от обременительного свертка.
В девятом классе она подняла бунт. «Хватит! – сказала. – Нечего меня откармливать, как рождественскую гусыню. Ешьте сами свои витамины!» Причина, вызвавшая взрыв, была довольно веская. Ходил он в очках и был, пожалуй, самым невзрачным. Трудно сказать, почему Юля выбрала именно его. Мальчишки даже из десятого класса не раз предлагали дружбу. Писали записочки, подстерегали в темных переулках, чтобы проводить домой. Славик не делал ни того ни другого. Он смотрел на нее издали, и глаза, спрятанные за толстыми круглыми линзами в роговой оправе, были тревожными и печальными. Славик был одинок. Никто не обращал на него внимания. И Юля назло всем подошла к пареньку первая и сказала: «Давай дружить!»
Они стали часто бывать вместе, бродили по московским бульварам, пристрастились к музеям – днем в них было пустынно. Оба жили на Патриарших прудах, знали там каждый дом, каждый камень на мостовой…
Вскоре их дружба была замечена. Весь класс сразу же ополчился против них. Особенно задело это мальчишек, посчитавших, что она выбрала самого, по общему мнению, никудышного. Юле стали грубить, задирать по любому пустяку. А Славика решили проучить…
На парня налетели трое. Он отчаянно сопротивлялся, невпопад махал кулаками. Нос был расквашен, под глазом багровел синяк. Однако парень пощады не просил… Ох, до чего ж ей стало жаль Славку, даже сердце зашлось! Юля взбеленилась так, что драчунам не поздоровилось. Они позорно бежали с поцарапанными лицами… А Юля почувствовала себя очень сильной. Это было какое-то новое, незнакомое ей чувство, сродни материнскому…
Баркас, зарываясь в воду тупым носом, двигался медленно. От него разбегались горбыли волн; дробясь, уходили вдаль, постепенно затухая. Возле судна и позади, где пенилась вода, взбитая винтом, буруны были снежно-белыми, чуть дальше напитывались голубизной и вдалеке блекли, отражая в зеркале бухты низко плывущие облака. В игре удивительных красок море выглядело на редкость величественным.
Обернувшись, Юля отыскала глазами Бегичева. Он сидел на носу на бухте каната, зажав в руке фуражку. Ветер растрепал светло-русые волосы.
Младший лейтенант достал коробку с табаком и, набив трубку, неторопливо, сосредоточенно принялся ее раскуривать. Высокий, почти квадратный лоб его хмурился… Трубка была забавная, похожа на вопросительный знак. Вчера он курил другую.
«Мальчишка! Сколько ему лет? – подумала Юля, незаметно наблюдая за Бегичевым. – Старается изо всех сил выглядеть солидным. Думает, что с трубкой производит впечатление бывалого мужчины».
Шибай по секрету рассказал, что у командира курительная коллекция занимает половину чемодана. Интересно бы взглянуть…
Бегичеву удалось наконец раскочегарить трубку, и он затянулся. Удлиненное
