данные и официальные документы, объясняющие, почему это на самом деле могло произойти. Совершенно очевидно, что такая предвзятость была вызвана, с одной стороны, эмоциональным порывом, когда советского вождя что-то не устроило или не понравилось, а с другой, разумеется, во всем этом был определенный политический расчет.
Что касается эмоционального порыва, то нет сомнений, что Сталин не совсем любил Ленинград, потому что город постоянно был фрондирующим и оппозиционным еще со времен Зиновьева. Разумеется, Сталина возмущало, когда советскому вождю стали докладывать, что ленинградцы позволили себе, к примеру, провести всероссийскую ярмарку без соответствующего согласования в ЦК. Впрочем, потом выяснилось, что согласование все-таки было, однако кто-то неосторожно стал говорить о том, что в Ленинграде есть свои чересчур самостоятельные руководители и шефы – Кузнецов и Вознесенский.
Также существует точка зрения, что помимо эмоциональных порывов атака Сталина против ленинградцев была устрашающим примером для всего советского чиновничества. Необходимо сказать также, что при этом Сталин не ломал и не собирался ломать систему патрон-клиентских отношений в руководящих верхах, потому что фактически вся структура власти строилась именно на ней. Скорее это был сигнал о том, что такая система по-прежнему имеет право на существование, но должна находиться в четко обозначенных вождем пределах.
Сам Сталин символизировал собой две ипостаси: с одной стороны, он был генеральным секретарем ЦК, с другой – с мая 1941 года занимал пост председателя Совнаркома, а с 1946 года – Совета министров.
Безусловно, существовала определенная игра, основанная на противопоставлении партийного и государственного аппарата, в том смысле, что они друг за другом в какой-то мере наблюдали. Однако главными рычагами сталинской власти были, во-первых, партия, а во-вторых, госбезопасность, чем он постоянно и манипулировал. Сталин позволил органам государственной безопасности провести достаточно серьезную чистку в партийном аппарате до войны, но после нее чекисты почти не работали в партийном аппарате. В 1939 году было принято постановление о запрещении вербовки агентуры в партаппарате.
Более того, органы госбезопасности периодически подвергались чисткам, которые проводились руками партийного аппарата, например, когда в 1951 году был арестован министр госбезопасности Абакумов. Характерно, что Сталин назначил новым министром госбезопасности Игнатьева, который был партийным работником и не имел никаких связей со спецслужбами.
Общая репрессивная политика после войны оставалась жесткой и массовой, но не достигала тех экстремальных размеров, которые наблюдались в годы коллективизации и в период «Большого террора» 1937–1938 годов. После войны отчасти изменяются цели репрессий, обрушившихся на население западных регионов, которые еще не подверглись тотальной советизации, давно пройденной другими регионами.
