ие до опушки леса. Все было спокойно, но Эндрю успел убедиться на личном опыте, что тишина не всегда означает отсутствие опасности. Уж от Одноглазого Бизона в ближайшее время точно можно ожидать кучу сюрпризов, по большей части неприятных.
После короткой передышки отряд двинулся дальше. Эндрю оглянулся, уже зная, что увидит суровые лица, отмеченные печатью презрения к смерти. К этому времени в команде остались только ветераны, понимающие, что бравада перед боем не лучший способ пережить его. Единственный, кто вызывал у Стоунмена сомнения, это Толстяк Эд.
Низенький и подслеповатый Эд не переставал вполголоса жаловаться на многочисленные беды и несчастья, обрушившиеся на его голову. Казалось, Толстяка раздражало все: от палящего солнца в небесах до пыли, выбиваемой из сухой земли тяжелыми ботинками товарищей. В адрес командира он тоже бурчал оскорбления, но Эндрю сделал вид, что этого не слышит. Отчитать подчиненного можно и потом, в форте, если, конечно, они останутся в живых.
Лес приближался, обещая укрытие. Однако командир тяжело вздохнул, ведь он хорошо представлял себе, насколько иллюзорна такая защита. Трижды отряд пытался найти лагерь Одноглазого и все эти разы нарывался на засады. Эти краснокожие бестии изучили тут каждую тропинку, знали все укромные места и, естественно, не отказывали себе в удовольствии использовать это преимущество. Впрочем, теперь все может сложиться по-другому. Небольшой отряд, собранный на скорую руку из больных и раненых, должен был создавать видимость нападения с севера и отвлекать внимание индейцев, в то время как все лучшие бойцы, оставшиеся в распоряжении Эндрю, тайно проберутся с юга и попытаются захватить лагерь. Если засады нет, значит, задумка может осуществиться, а вот если есть… тогда, пожалуй, останется лишь умереть красиво. Убежать возможности не предвидится, а подмоги ждать неоткуда, ведь бойцов в форте больше не осталось, за исключением двух часовых.
Совсем скоро отряд должен был достигнуть леса. Деревьев еще не было видно, хотя шелест листвы уже слышался довольно отчетливо. «Еще пятьдесят шагов, и все это кончится», – подумал Стоунмен. Пятьдесят шагов, благодаря которым должен разрешиться спор: кто хитрее и умнее – он, молодой начальник гарнизона, или старый индейский вождь, доставивший немало беспокойства командирам, куда более умным и опытным, чем Эндрю.
С каждым шагом его беспокойство сильнее передавалось отряду. Стали слышаться звуки взводимых курков и передергиваемых затворов, и наконец все оружие было взято на изготовку. Тридцать два стрелка отчетливо понимали, что им предстоит встреча с почти сотней краснокожих, прошедших суровую школу войны под руководством лучшего из наставников по эту сторону прерий.
Эндрю кивнул Толстяку, шедшему за ним:
– Я выхожу. Следите за лесом.
Толстяк сглотнул от волнения, но тем не менее взял карабин и нацелил его в сторону ближайших кустов. Эндрю, держа кольты наготове, высунулся из оврага по пояс. Пока стояла тишина, никто не издавал боевых кличей, не пускал стрелы, да и, в конце концов, не стремился снять с него скальп. И Стоунмен решился. Медленно, перебежками, пригнувшись к низкорослой траве, он устремился в сторону леса. Следом, подражая командиру, двинулся Толстяк. Остальные выходили уже по двое, благо ширина тропинки, ведущей из оврага, это позволяла.
Следующая секунда показала, что, несмотря на всю хитрость и изворотливость бледнолицых, Одноглазый Бизон по-прежнему видит все их действия на пять шагов вперед. Сначала были выпущены стрелы. Град жгучих черных молний буквально смел выбравшихся из оврага, за исключением Эндрю и Толстяка, стоявших на краю тропы. Впрочем, Эд так и не успел нажать на спусковой крючок. Из кустов одна за другой вылетели еще три стрелы. Первая угодила незадачливому ворчуну в грудь, две другие, явно сбитые с курса ветками, все же нашли свою цель и пробили ему бедро. Взвыв от боли, Толстяк потерял равновесие и скатился по тропинке вниз. Стоунмен остался один, и он уже догадывался, что сейчас произошло.
Спустя мгновение, увидев толпу краснокожих, выбежавших из кустов, Эндрю понял, что не ошибся. Не обратив внимания на одинокого противника, примерно полсотни индейцев ринулись к краю балки и стали пускать стрелы в уцелевших бледнолицых. О наличии в овраге живых и желающих бороться свидетельствовали редкие выстрелы, раздававшиеся оттуда в ответ. Но шансов у подчиненных Стоунмена не было: следующий залп индейцев наверняка добьет тех, кто избежал смерти и загнал себя в ловушку.
Крики и выстрелы погибающих товарищей привели Эндрю в себя. Мгновенно отойдя от шока из-за проваленного плана, он с ревом берсерка бросился в бой. Молодой командир прекрасно осознавал, что у него нет никаких шансов выжить, но ведь можно не дать добить своих соратников. А там есть вероятность, что, воспользовавшись недолгим прекращением обстрела, они смогут уйти, чем черт не шутит.
Неожиданная атака с тыла застала индейцев врасплох. Эндрю бежал на их линию, стреляя с двух рук. Гнев застилал глаза, и он не видел, достигали ли пули цели, впрочем, это для него уже было не важно.
