cite>Солнце полночное, тени лиловые
В желтых ухабах тяжелых зыбей.
Солнце не греет – на лица суровые
Падает светом холодных лучей.
Иван Бунин
Часть первая. Возвращение блудного «эфиопа»
Глава 1
Выйдя из подъезда, Андрей кинул сумки на асфальт и застыл в недоумении, не в силах сообразить, куда ему дальше податься.
– И долго мы будем так стоять? – не выдержала, прервала его размышления «Неточка».
– Мы? – рассеянно взглянул на неё, не понимая, Горячев. – Что я буду делать, не знаю – скорее всего, вернусь обратно. У меня ни копейки в кармане, последние деньги на такси истратил, чтобы сюда добраться. Не на что даже позвонить, да и куда звонить? Как говорится, был один друг, да и тот весь вышел.
– Надо было попросить у него взаймы. Думаешь, не дал бы? – Неточка тяжело вздохнула, с трудом удержавшись от назидательных упрёков.
– Даст ещё, куда он денется? Просто я до последнего оттягивал, не хотел унижаться.
– Надеялся, что сам предложит? Но откуда ему знать, что при таких деньжищах, которые прошли через твои руки, ты сейчас беднее церковной мыши? Андрей, ей-богу, такое даже в страшном сне не может присниться.
Горячев разозлился, посмотрел на Неточку с досадой.
– Знаешь, дорогуша, я совсем не расположен выслушивать сейчас какие-либо нравоучения. Тем более от тебя. Да и вообще, деньги ты получила, страхи твои позади, что тебе их не заплатят. Теперь ты хоть поверила, что Геннадий не из тех, кто может обмануть? Или по-прежнему считаешь всех вокруг поголовно мошенниками? Чего тебе ещё надо?
Неточка казалась непривычно уверенной в себе, даже заважничала.
– Ну, во-первых, чтобы ты проводил меня до дому. Ты же знаешь, какая я трусиха, а три тысячи долларов – целое состояние, плохонькая, но машина. Я со страху умру с такими капиталами в кармане.
– А они у тебя действительно в кармане? – ехидно поинтересовался Андрей. Над Неточкой просто невозможно было лишний раз не поиздеваться.
– Нет, в другом месте, – спокойно ответила девушка. – Но это не твоего ума дело. Во-вторых, огромная просьба больше не называть меня Неточкой. Мне это прозвище изрядно надоело. Буквально осточертело.
Андрей ухмыльнулся.
– Как же тогда? «Косточки», «26 Дней», как Анюта тебя называла? Или вот ещё: раз Неточка, значит, Незванова, а коли Незванова, то Хуже Татарина. По-моему, эти три прозвища куда обиднее. Да и зачем, собственно, мне вообще тебя как-то называть? Я так думаю: коли мы никогда больше не увидимся, что за необходимость нам представляться друг другу в новом качестве? Хотя до дому я тебя, конечно, провожу, вот только поднимусь сейчас к Геннадию, стрельну у него хотя бы сотню. Да, а может, ты хочешь, чтобы я называл тебя Аней, Аннет, Анютою, твоим настоящим именем? Только как же я тогда вас с моей ненаглядной соавторшей буду различать? Может, по весу, габаритам? Это подойдёт, невооружённым взглядом можно определить, кто есть кто. Кстати, есть ещё в-третьих? Или пакет предложений, условий, наконец исчерпан?
Неточка не выдержала, отвернулась, в глазах у неё стояли злые непрошенные слезы.
– Какая же ты сволочь, Андрей! Неужели то, что у нас было в последние полгода, для тебя совсем роли не играет?
– А что у нас было? – холодно поинтересовался Андрей. – Напомни, если не трудно.
– Ну, например, что мы спали с тобой. И то, что ты слова мне шептал порой на ушко нежные, задушевные. Что я помогала тебе, когда ты писал лучший свой роман. И ты написал его, а мог бы и не написать.
– Что, претендуешь на соавторство? – в последний раз попытался сострить Андрей, прекрасно понимая, что ведёт он себя далеко не лучшим образом и пора бы ему остановиться. Но Косточки есть Косточки, Горячев ни у кого ещё не встречал такого дара обнажать в людях самые низменные инстинкты. Просто «агнец для заклания». И как ей только это удаётся?
– Нет, разумеется, я ни на что не претендую. Куда мне. Что касается, «в-третьих» – просто могу предложить тебе взаймы.
Она поспешно, как бы боясь, что Горячев откажется, вынула из лифчика толстую скрутку сторублёвок.
– Как видишь, я и там, в Коктебеле, по ресторанам не ходила, экономила, как могла те деньги, что мне от тебя как секретарше перепадали. Сколько тебе? Сто, двести, пятьсот рублей? Волей-неволей, но встретиться нам хотя бы ещё раз придётся.
Андрей задумался, затем развёл руками: выбора у него действительно не было.
– Пятьсот хватит.
