раз переспросил. Громыко вышел из себя и стал кричать:
– Вы что, глухой?
Акопов набрался нахальства и сказал:
– Андрей Андреевич, этот телефон не терпит крика.
Министр успокоился и стал говорить, отчетливо произнося каждое слово.
Впрочем, подчиненные Громыко чаще завоевывали его симпатии более традиционными способами. Тот же Акопов вспоминает, как министр прилетел в Каир. В отсутствие посла Акопов оставался временным поверенным в делах. Громыко пригласил его вечером на ужин. Акопов от волнения ни слова не мог вымолвить, но сообразил, что ему делать, и стал ссылаться на книгу Громыко «Экспорт американского капитала». «И вдруг я посмотрел в его глаза, – пишет Акопов. – Они засияли, он стал каким-то добрым, мягким. Представьте себе, я никогда его таким не видел. Я почувствовал, что попал в точку».
В 1961 году министр издал книгу «Экспансия доллара» – под псевдонимом. А в 1982 году уже под собственным именем – солидный том «Внешняя экспансия капитала. История и современность». За ученые труды Андрей Андреевич получил ленинскую и государственную премии. Экспорт капитала казался Громыко чем-то ужасным – в то время как его наследники думают только о том, как бы привлечь в Россию иностранные инвестиции, без которых невозможно развитие экономики.
«Дипломат копает себе могилу рюмкой»
Громыко был аскетичен в быту. Сам он почти не пил, хотя мог выпить кружку пива, снисходительно относился к увлечению горячительными напитками только в том случае, если ценил дипломата. На узком совещании в январе 1977 года сокрушался:
– Есть вопрос идейно-воспитательной работы. В 1976 году восемнадцать работников были отозваны из-за рубежа. В основном потому, что были дружны с бутылкой. Я не врач, не намерен доказывать вред алкоголя. Если человек теряет голову от рюмки, он не годится в дипломаты.
Вот какие советы Громыко-старший давал сыну, отправляя его на работу за границу:
– На приемах не пей. Дипломат копает себе могилу рюмкой. Не выпячивайся, будь скромнее. Старайся больше слушать, чем говорить. Важно слышать не себя, а собеседника. Если не уверен, что надо говорить, лучше промолчи. И еще – не заводи дружбу с иностранцами. Политикам и дипломатам это обуза.
Он и сам следовал собственным правилам. Держал язык за зубами не только в разговорах с иностранцами.
«В домашней обстановке, – свидетельствует его дочь, – папа за столом никогда не сидел на месте хозяина (в торце) и не вел себя как хозяин. Хозяйкой стола была мама… Единственный человек, который вел себя тише других и говорил меньше других, был мой папа… Папа не любил, когда кто-либо заводил разговор о политике, хмурился и переводил беседу на другую тему. А если ему задавали вопрос, касающийся политики, он говорил: «Задайте мне вопрос полегче», – и сдержанно улыбался».
Он следил за собой, делал упражнения с гантелями, много гулял – обязательно проходил десять километров
