трубит в дымоходе ветер и дребезжит в раме треснувшее стекло.
В такие вечера мы с Павликом часто оставались одни в доме. Моя мама и Анна Васильевна – мать Павлика – приходили с работы поздно. Лена и Володя тоже часто задерживались, они учились во вторую смену.
Мы крепко подружились в эти зимние вечера, хотя Павлику было уже одиннадцать лет, а мне шел седьмой год.
Оставшись вдвоем, мы запирали на крючок дверь и уходили в комнату к Павлику. Забравшись с ногами на кровать, мы болтали о самых различных вещах. Тогда я впервые узнал, что Земля – шар, что тополь, который растет у крыльца, вовсе не достает верхушкой до голубых вечерних звезд, что пропеллер самолета имеет не форму колеса, как кажется с земли, а скорее похож на два широких меча, разрубающих воздух.
Иногда рисовали. Павлик рисовал очень хорошо. На тетрадных листках он изображал целый театр военный действий, где наши самолеты, танки и линкоры уничтожали похожих на букашек фашистов.
Но больше всего я любил вечера, когда, примостившись на поленьях перед горящей печкой, Павлик читал какую-нибудь интересную книжку.
В их комнате, в большом старом шкафу было много книг. Особенно нам нравились небольшие книжки в старых коленкоровых переплетах с облезшей позолотой орнамента по краям – «Библиотека приключений». Сколько было заманчивых названий: «Всадник без головы», «Морская тайна», «Таинственный остров», «Следопыт»…
Однажды вечером Павлик растопил печку (он был самостоятельный человек, и ему доверялось такое ответственное дело), и мы сели дочитывать «Остров сокровищ».
Чудесная книга! Я слушал и смотрел, на горящие поленья. В желтых языках пламени, среди ярких углей совсем нетрудно было видеть раздутые паруса шхуны «Испаньола», одноногую фигуру Джона Сильвера с попугаем на плече и освещенные закатом утесы Острова.
Но книга кончилась раньше, чем сгорели поленья.
– Жаль, что всё прочитали, – вздохнул я. Захлопнув книжку, Павлик закрыл дверь в волшебную страну. Теперь он тоже смотрел в огонь. В темных глазах его блестел маленький огонек, тот самый, который зажигает большую мечту.
– Вот бы посмотреть на море. Хоть один разок, – сказал Павлик.
Да! Хоть одним глазком! Взглянуть, как катятся на берег волны и, убегая назад, оставляют на гравии клочья пены. Почувствовать, как веселый ветер кидает в лицо соленые брызги и рвет за спиной воротник матроски. Побывать на море! Это была наша заветная мальчишечья мечта…
Мы совсем не хотели быть моряками. Павлик думал стать художником, а я летчиком. Но море тянуло нас к себе, как живая сказка.
– Хоть бы камешек с берега моря продержать в руке, – проговорил я.
– Да, хотя бы камешек, – рассеянно проговорил Павлик. И вдруг он встрепенулся:
– Послушай… А ведь у меня есть такой камень!
– Откуда?
– Еще давным-давно папа привез. Из Севастополя.
Отец Павлика умер еще до войны.
Камень с берега моря! Почему же Павлик раньше молчал?
– Врешь, – усомнился я. – Покажи.
– Сейчас.
Он открыл книжный шкаф. Там на самой нижней полке хранились старые радиолампы, коробки с винтами и гайками и прочая дребедень. Павлик достал жестянку из-под леденцов и открыл ее.
Камень лежал среди гвоздей и гаек, рядом с мотком алюминиевой проволоки и старинным пятаком. Он был белый, плоский, шириной сантиметра в три, гладкий – морские волны обточили его. Раньше мне приходилось самому находить в песке такие крупные белые гальки, но сейчас я не сомневался, что этот камешек найден у моря.
Я взял камешек в руки, провел пальцем по холодной поверхности, потом посмотрел сквозь него на пляшущее в печи пламя.
Он оказался полупрозрачным, словно голубоватое матовое стекло. В печке метался огонь, камень наполнился трепетным светом. Мне показалось, что внутри у него пошла голубая рябь.
– Павлик! Смотри, как море.
Мы склонились головами друг к другу.
– Как волны, – прошептал Павлик.
И мы долго смотрели, как плещется в камне маленький кусочек моря.
– Знаешь, Андрейка, – прошептал вдруг Павлик, – по-моему, этот камень волшебный.
Хотя я уже не верил сказкам, у меня по коже пробежали мурашки. Однако я возразил:
– Волшебных камней на свете не бывает.
– Может, и бывают. Откуда ты знаешь? Давай еще посмотрим.
И глядя на светящийся камень, Павлик продолжал фантазировать:
– Совсем
