а да заросли дикого драна растут, то, чем дальше вглубь, тем ближе смерть и почти ничего нет – одна пустыня. Редкие звери, что там обитают, почти все, кроме горных козлов, враждебны человеку, живучи неимоверно и дюже опасны. По слухам бывают и встречаются и такие, каких не должно быть в природе и вовсе. Но это уже отдельная история.
Преступники, воры, мошенники, должники, пожелавшие выйти из кабалы, – всех отсылали туда: за Оковные горы. Потому так и назвались «Оковные», ибо не хуже оков служили. Каждая горная тропка, каждый перевал, который не во всякое время года свободно пройдешь, добро охранялся.
Еще во время расцвета Восходящей Республики заложили там, у подножий гор, три крупных града – Центор, Аростор, Истум, названные так на столичный манер. Во главе тех городов посадили по наместнику с воинской ратью да с более благонравным населением. Дальше, вглубь да ширь, устраивали поселения для арестантов и ставили во главе каждого по старосте, выбранному из самих поселенцев. Староста получал от города жалованье и особые привилегии. Над каждым старостой стоял эмиссар наместничий с дружиной. Конечно, далеко не все в поселениях были дюжими преступниками, имелись, как говорится, и «условно добропорядочные граждане». Это были, в основном, люди, что пожелали начать жизнь с чистого листа.
Вода там ценится на вес золота. Даже скажу так: вода там порой ценнее жизни бывает. Спросите, а как же так? Да так, что течет там одна-единственная речка Мережа, да и то вдоль гор. Много с нее не возьмешь, особенно в жаркое лето. Воды ее используют бережливо и только по особой нужде. Потому как если каждый будет использовать ее на все про все, то ничего с нее не останется. Там и водяные мельницы имеются вдоль ее берегов, рыбные заводи и запасники. Дальние поселения на границе, за которой уже вовсю властвует смерть, – «маяки», как их называли, – находили подземные источники сами, устраивая оазисы. Вода с Мережы до них почти не доходила, только в особо засушливые времена, когда своей не хватало. А посему местным поселенцам велено было рыть каналы, строить акведуки, а вдоль них насаждать деревья, травы да кустарники. И то был задел для будущих поколений, ибо на Большой земле людям жить все тесней становилось. Немало жизней унесли Сухие земли, немало душ сгубили, но человек ко всему приспосабливается. И так было заведено, что, чем больше грех на совести арестанта, тем на более тяжкие работы его отправляли.
Бывало, находились и такие смельчаки, а может, и глупцы, которые отправлялись за границу смерти – дальше на север. Мало кто возвращался потом, а кто возвернулся, долго не жил. Говорят, будто те, кто туда отправился, по возвращении были что мертвецы. Неизвестный недуг разил тех горе-удальцов. Все в струпьях да пятнах, безволосые – страсть! Сушь да сушь до самого горизонта – вот и весь их рассказ был перед смертью.
Некоторые особо беспокойные умники видели в этом скрытый умысел. Мол, неспроста туда тянут каналы, мол, не зря туда экспедиции на дирижаблях отправляют. Будто бы те, кто там был, до скорой кончины своей о всяких дивах рассказывали. А еще говорят, будто и месторождения лура богатые там имеются. Как по мне, это все выдумки. Да и не о том наш сказ. А пора бы его уже начать. Так вот слушайте, что рассказывал мне один мой старый знакомец.
Однажды в одно дальнее поселение, что рыло канал навстречу тылу, явился чудной старик. На первый взгляд, божий одуванчик: седой, с густой короткой бородой и сухой, как трость. Такие в здешних местах не долго доживают свой срок, но тот старик не собирался умирать. Отстроил себе небольшую землянку недалеко от чахлых посадок и был поставлен старостой следить за ними, так как раньше был якобы лесником. Почему да как он оказался не у дел на Большой земле, было никому не интересно. Гораздо было важнее то, что его трудами посадки снова обрели жизнь и силу. За это его и прозвали Лесником.
В свободное от работы время старик развлекал местную детвору разными сказками да фокусами. А дети тех суровых земель, скажу я вам, знали не так много потех, а те, что знали, были далеко не детскими. Сердца их ковались в лишениях, трудностях и жестокости. Но каким-то образом плюгавому старичку удалось расположить их к себе. Местные жители вначале взирали на все это с любопытством, а привыкнув к чудачествам Лесника, и сами были не прочь поглазеть на его фокусы. Были однако и те, кому он был не по нраву.
Служил в то время при поселении один эмиссар – Мирко звали. Крутой на нрав и сам себе на уме. Когда-то давно служил он в ордене рыцарей Восходящей Республики. То были благородные воины, со своим уставом. Пуще жизни своей хранили они былую республику и ее граждан, а слава о них гремела далеко за ее пределами. Но после нашествия орд кошмаров и гонений на славный орден великой республики не стало, а те немногие из его товарищей, кто остался жив, сгинули в забвении и нищете. Как Мирко удалось избежать той же участи, мало кто знал, а кто знал, крепко молчал.
Окромя основной службы подрядил наместник Центора эмиссара обучать местную детвору военному делу. Крепко он их гонял да пестовал, не щадя ни себя, ни их. И с этого он имел свою лихву, так как воспитанники его несли службу в особых дружинах, экспедиционных корпусах и карательных
