и вода стекает в него лесным ручьем.
– Понятное дело. А я, болван, поставил свой котелок просто так на землю. Думать надо, думать!
Дождь стих так же быстро, как и начался.
– Добрый вечер, – Эрнст показал на лужи. – Как раз приглашают в них выспаться.
– Пессимист! Вечно ты ворчишь.
– Ты прав, Цыпленок. Или напьешься, или выспишься. И то и другое сразу не получится.
Некоторое время они сидели молча. Эрнст отряхивал свою плащ-палатку, потом снова сел и свернул две цигарки. Блондин осматривал округу. Его взгляд остановился на цепи холмов, которые темной массой, почти угрожающе закрывали горизонт.
– Знаешь песню «Пусть развевается черное знамя?»
Эрнст прикурил в укрытии из обеих рук две сигареты и протянул одну Блондину.
– Что ты опять болтаешь? Черное знамя? Это что такое?
Блондин кивнул на холмы:
– Как раз вспомнил последний стих: «В лесу на горе ночует смерть. Кто знает, рано поутру сразит она меня, с собой ли уведет…»
– Типично! Ты посмотрел на какие-то холмы и вспомнил про Крестьянскую войну. Это из Бюндишен, да? А там на них сидит иван, думаешь ты, а мы должны будем его завтра на заре выбить с них? Так? – Он отрицательно покачал головой, как будто хотел сказать: «Бессмысленно, совершенно напрасно разговаривать с этим глупцом», а вслух сказал:
– Нет, Цыпленок, атаковать мы их не будем.
– А откуда ты знаешь?
– А потому что обычно так не бывает. – Эрнст поднес кулак к его лицу. – Во-первых, мы – не первые. Перед нами шел первый полк! – Его большой палец отогнулся вверх. – Во-вторых, артиллерия ушла вперед! – Отогнулся указательный палец. – В-третьих, что значит большое количество танков впереди? – Средний палец образовал с указательным букву V. – Боеприпасов у нас еще недостаточно, их подвезут только ночью, и… – У него возникли трудности с безымянным пальцем, так как он и мизинец уже отогнул. – И жратва-а-а! Без маргарина – героям гибель! Идешь отлить?
Они стояли рядом.
– Сейчас опять припрет.
– Ну, ты же напился как верблюд!
Они пошли к своим ячейкам.
– Смешно, последняя ночь перед наступлением.
– А на войне каждая ночь смешная, потому что не знаешь, доживешь ли до рассвета!
– Эрнст, я тебя, еще когда ехали, спрашивал. Знаешь ли ты, когда все молчали, я думал о страхе, о тянущем ощущении в желудке, о тошноте. Тебе хочется тошнить, но ты не можешь. Я об этом думал.
– Эти твои мысли чем-нибудь помогли?
– Нет. Но это именно так. Чертово неприятное ощущение в желудке вызывает всякие дрянные мысли. Кроме того, я пришел к выводу, что всё, до сих пор написанное о войне, – полная чушь.
– Я это тебе и так сказать мог, и не раздумывая полночи.
– Чепуха! Все не так. Чушь, потому что что-то очень существенное забывают или просто
