хоть и неопытный, но понятливый и выносливый. Больше того, дурачок немедленно влюбился в мастерицу совокупления. В течение ночи, с повизгиванием, оханьем и храпом, Маша постаралась снять все плоды с древа своей проститутской науки… Ее не смутило, что плоды, по сути, были еще зелеными. Потаскухе нравилась именно оскомина нежной неопытности новообращенного самца.
Разговор о скидке Маша-Матильда оставила на утро. Проснувшись, забавно урча и оставляя фиолетовые синяки, фарцовщик стал взасос терзать ее пустые груди. Матильда этого не любила, но решила потерпеть. Чтобы клиент окончательно сомлел, она даже старательно сделала минет, хотя за это обычно брала дополнительную плату. Только после того как сопляк оросил ее гортань сладким молозивом наверняка не зараженной спермы, Матильда ласково прошептала ему на ушко:
– Тебе хорошо со мной?
– Еще бы, я побывал на седьмом небе… – Так же шепотом ответил Костя.
– Не забывай, настоящий мужчина не уходит от возлюбленной просто так. Ты должен что-то подарить женщине, сделавшей тебя счастливым.
– Само собой, – промямлил блаженствующий юнец.
– Скинь мне десять процентов хотя бы на лифчики…
Как же ночная бабочка была удивлена, когда любовничек оказался не промах и не сбросил цену на шмутки ни на один процент. Видавшую виды, ее ошарашил деловой подход юнца к сексу. Он даже разозлился за то, что его поимели "без взаимной любви".
– Куколка моя, я же тебя люблю! – Дрожа от злости, лепетал толком не протрезвевший сосунок.
– Чувак! Женщина перед тобой расстилается, а ты!… Куркуль! Вон! Вон и моей постели! – зашипела Маша-Матильда.
– Я купил ликер. Другой раз куплю тебе розы и конфеты. При чем тут чулки, когда у нас любовь?
– Вот не думала, что ты дурак. Гони двести рваных за услуги! Жмот! Шоколадку я сама себе куплю! – Нахмурилась Маша. – Не то скажу Бусаеву, он с тебя шкуру спустит. Я тебе не мормышка какая-нибудь!
Машка так шуганула Костика, что, спикировав с высокой железной кровати, он вывихнул правый указательный палец, незаменимый при молниеносном пересчете купюр после сделки в подворотне.
Крестелевский был при деньгах. Знал он и сутенера Машки, урку чечена Бусаева, по кликухе Чурек. Наслышан был как жестоко наказывал этот чурка с земляками клиентов-халявщиков. Наслышан, но оскорбление его чувствам, нанесенное обманщицей Машкой, было сильнее страха перед расправой уголовников. Он не шваль какая-нибудь, сшибающая блядей в подворотне. Он не напрашивался! Он пришел к суке по любви!
Возмущение фарцовщика было искренним, но не убедительным. Терять солидного покупателя было глупо. Через неделю, проглотив до поры до времени оскорбление, Крестелевский сторговался с Матильдой на сташестидесяти рубчиках за ночь любви. Естественно, кару за свою подлость Матильда должна была понести. Крестелевский даже начал строить кое-какие планы отмщения.
