шкатулка с изображением златоглавой по всему периметру. Наверняка чей-нибудь сентиментальный подарок к годовщине великой Победы. Наверняка...
Он самодовольно улыбнулся, но так, чтобы улыбку его никто не заметил. Спугнуть с таким трудом установившееся доверие нельзя. Не за тем он здесь.
Он вошел, огляделся, восхищаясь чистотой и уютом. Это всегда пленяло, он знал. Пленяло и раскрепощало.
– Может, чаю? – вдруг спросили его, невзирая на позднее время, совершенно, казалось бы, неподходящее для чая.
– Чаю? – переспросил он, еле оторвав взгляд от вожделенной шкатулки.
Приоткрыть изящную крышечку и заглянуть внутрь хотелось до зуда в ладонях. А еще больше хотелось подержать в руках то, что лежало внутри. Он обожал подобные вещи. Пускай они не задерживались у него и никогда он не был им хозяином. Но держать в руках, ласкать подушечками пальцев и любоваться какое-то время было для него слаще вечного обладания. Пускай на время, пускай не навсегда, но держать и любоваться...
– Чаю? – снова переспросил он. – Что же, давайте чай.
Это была сущая импровизация. Ему не следовало задерживаться здесь надолго. Надо было отвлечь либо отключить внимание. Забрать то, за чем пришел. И исчезнуть под покровом ночи, быстро и по возможности незаметно. Но предложили чай... Может, оно и к лучшему, не придется никого трогать и причинять вред. Пока идет возня с чашками, сахарницами и заварочным чайником, он быстро заберет то, что отслеживал последние четыре месяца, и уберется прочь.
У него почти получилось. Почти...
Он так торопился, так внимательно прислушивался к шуму на кухне, что совсем упустил из виду тот факт, что шкатулка была музыкальной. Грубый скрежет металлических аккордов ворвался в комнату, заглушив и громкое тиканье старомодного будильника на столе, и звон посуды на кухне.
«Черт!» – едва не выругался он вслух. Все же без грубой физической силы не обойтись. Он так этого не любил, но, как говорится, обойти форс-мажорные обстоятельства не удастся.
– Что такое?! – раздался возмущенный возглас за его спиной. – Чего это вы шарите по моим вещам?!
– Было ваше, стало наше, – быстро произнес он, убирая вожделенную вещицу в карман, повернулся на каблуках и резко ударил в висок.
Удар был хорошо поставлен, выверен и разил наповал. Он это знал, но отчего-то немного промахнулся. Пришлось дорабатывать и слушать сдавленный хрип и хруст височной кости. Бр-р-р, ох уж эти обстоятельства непреодолимой силы. Он терпеть их не мог. Ну да ладно. Случается всякое. Теперь нужно протереть все, чего касался, и незаметно исчезнуть.
Он достал из кармана заранее заготовленный платок. Вытер тщательно все, даже чего не касался. Еще раз проверил пульс, вернее отсутствие оного, и лишь тогда покинул квартиру.
Встреча назначена лишь через час. Но клиент совершенно неожиданно позвонил.
– Да, – приглушенно проговорил он, выезжая на проспект.
– У тебя? – спросили, забыв поздороваться.
– Угу... – Он вильнул, едва не задев бампером крутой «бумер», выругался про себя и повторил нетерпеливому клиенту: – Все у меня, не стоит так нервничать.
– Без проблем? А то смотри, мне осложнения ни к чему. Замешаны достаточно влиятельные люди и...
– Все нормально, – перебил он и ухмыльнулся.
Так он и рассказал заказчику о своих проблемах, как же! И о том, что первый удар пришелся вскользь, и о том, как долго пришлось торчать в подъезде, чтобы не видели, когда он оттуда выходит. Это его печаль и ничья больше. И ему с этим справляться в одиночку. Но он справится. Обязательно справится. Такое случалось и прежде, и всегда ему везло...
Глава 2
Надежда Ивановна опять скандалила. Громко, с упоительным надрывом она поливала кого-то, не видимого Татьяне, и голос ее метался растревоженной вороной, задевая встрепанными крыльями бетонные стены многоэтажек, взявших в хоровод их уютный заасфальтированный дворик.
Вылезать из-под одеяла совершенно не хотелось. С наступлением осени, прямо с первых ее дней в квартире стало прохладно и неуютно. Будто и не жарило солнце минувшие три месяца, нагревая паркетины до того, что по ним было больно ступать. И будто не приходилось занавешивать окна и поднимать жалюзи лишь после семи вечера, когда солнечный раскаленный диск медленно, словно нехотя, исчезал за выступом крыши соседнего дома. Казалось, конца этому изматывающему пеклу не будет. А потом разом бац и все, тепла как и не бывало. Засентябрило прямо с первых чисел. Тут вам и густой, будто кисель, туман по утрам, и ленивый промозглый дождичек к вечеру. После горячей ванны залезть под теплое одеяло и поскорее уснуть стало для Татьяны пределом всех ее дневных мечтаний. Ничего с таким отчаянием она так не жаждала, как конца этого бесконечного
