нравились больше – те редкие особи, оставшиеся друзьями человека. Таких, само собой, было куда меньше, чем других. Странных и страшных чудовищ, лысых и полусгнивших, или наоборот, заросших шубой, которая куда больше подходила медведям. Общего у таких случалось немного и было оно завязано на агрессии, нередком каннибализме и рассматривании двуногих исключительно как добычи.
Псы и суки, равно как их потомство, жившее среди людей, порой так и просились в компаньоны. Та редкостная срань, творившаяся вокруг, полностью вернула им былые задачи – охоту да охрану, без которых не выжить. Всякие там любимцы, выставочные образцы редкостной красоты с экстерьером, декоративные породы и остальная шелупонь, померли давным-давно, став шашлыком и отбивными. Жестокое время порождало жестокие решения, и овчарки, кавказцы и лайки подскочили в цене почти как лекарства. Он бы прикупил парочку идеальных сторожей вроде черных терьеров, разведенных неподалеку от дома, но собаки-то его не любили. Странно, конечно, но…
Кошки не любили его не меньше, но как-то было все равно. Хотя, совсем с недавних времен, нелюбовь эта стала взаимной. Особенно к одному Коту, редкостной падле и сволочи, торчавшему ему свою единственную доступную жизнь. За что? За все хорошее, ясное дело.
Вообще, натюрлих, думать о таком сейчас – глупо. Совершенно дебильные мысли, не к месту и не ко времени. Но больше никак, и ничего не остается, когда слышишь шипение, прерываемое вполне себе басовитым рыком, а у тебя на хищника весом под двести кило есть только один работающий глаз, одна нормально работающая рука и нелепая заточенная железка на кривоватом черенке. Вот так и получается, что это шипение, может, последнее из услышанного.
А как еще, когда кошка рыже-серая, в черную полоску, и до Войны ее бабка называлась тигрицей?
Глава первая. Недобрые звуки и запахи
Смелость и дурость – не одно и то же
Бункер полыхал нестерпимо жарким пламенем, рвущимся наружу там, где и не заподозришь. Бункер горел и в груди пекло, отзываясь болью. Не такой, как в правой руке, но лучше с того не становилось. Почему-то, йа.
– Надежно стреножили?
Черный силуэт, угловатый от защитной экипировки и торчащих подсумков, кивнул на Хаунда. Тот в ответ не бросил даже взгляда. Скрипел зубами, закусив бороду и глядя на пламя, пляшущее джигу.
– Не убежит, – хмыкнул кто-то из взявших его из засады, – хомуты из пластика, по десятку на руки с ногами. Правая, кстати, наверно, сломана. Он ей еще и приложился о что-то.
– Почему наверно?
В бок Хаунда ткнули ботинком. Под ребра, но он даже не дернулся, лишь чуть скривился.
– Федоровича угандошил. Кулаком. Но ствол выронил, пальцы не сжимаются.
– Хорошо.
Хаунд, жуя свою жесткую бороду, косился на главного. Не Савва, хоть что-то хорошее. Было бы обидно, если бы он все же сейчас оказался тут. У горящего дома Хаунда… Гнида.
– Пришел в себя, урод?
А вот это, натюрлих, уже лично ему. Незнакомый голос, Хаунд такого не помнил.
– Я-то, может, урод, но не дебил. В отличие от тебя.
– Что???
Хаунд кивнул на пятерку бойцов в черном, стоящих по периметру горящего бункера, и оскалился. Командир штурмовой группы успел только повернуться туда. И все.
Жахнуло. Асфальт, остатки перекрытия над входом в ангар, сраную икебану из кусков желавших убить Хаунда раньше и, само собой, пятерку бойцов расщепило на атомы, раскидав к чертям собачьим. Хаунд получил под ребра еще раз и заклекотал безумно-больным хохотом.
– Сука-а-а… – протянул командир, вставая. – Чертова лохматая падла. Я тебя сейчас сам в шашлык превращу.
– Хер тебе в рыло, сраный урод. – Хаунд постарался харкнуть и не попасть в собственную бороду. – Тогда б не пеленали, пристрелили и все.
– Что там было?!
– Танковые снаряды.
– Чо?
– Через плечо, да в ухо. Иди в жопу.
Дульник уперся ему в затылок. Неприятное ощущение, что и говорить.
– Давай, стреляй. Сам потом займешься той хренью, из-за которой я живой.
– Падла.
Да еще какая… Хаунд снова оскалился. Пятерых за него забрал сам бункер, отлично, счет даже сейчас в его пользу. Дальше? Поживет – увидит.
– Все отошли? – Командир пересчитал людей. – От парней точно ничего не осталось? Сволочь… Грузите его, уходим. Нечего время терять.
Голову задрали за пучок тугих косичек, нацепили черный мешок. Конспираторы хреновы, йа. Удаляющаяся вонь
