Но это не обескуражило ученых дам. Дамы пошептались и решили не отступаться от своего намерения добиться от Каравайниковой признания, хотя по-прежнему смутно представляли, в чем именно должна признаться Полина, и какая помощь "Невесте Бога" нужна.
Дамы Муравейника сменили тактику. Они начали разведку издалека. Плаксиво сморщившись, женщины приставали к Полине с расспросами о здоровье. Дарья выпытывала, уж не сглазил ли кто Полину? Какая-нибудь стерва из недоброжелателей, которых у самостоятельного ученого предостаточно. Дамы льстили в три голоса, пытаясь размягчить броню отчуждения, сковавшую вековуху. Предлагали первейшее средство от бабских невзгод: выговориться в бархатную жилетку и хорошенько поплакать. Пучкова Раиска и к своей знакомой ведьме Каравайникову посылала, – купить средство против сглаза. Это были такие легкодоступные средства от стресса. Заикнулись посланницы и о таинстве церковной исповеди. Записали на листке календаря телефон дьякона Евгения, поклонника Мелковой, обещавшего устроить исповедание наилучшим образом.
И Полина едва не потеряла бдительность, едва не проговорилась, настолько три недели душевных страданий истощили ее осторожность. Но бог миловал.
А как просто можно было бы отделаться от навязчивых доброхотов. Соврать, ляпнуть какую-нибудь чушь, первую пришедшую на ум и вся недолга! Ну да, мол, по дороге домой попала в дорожную аварию, отсюда и синяки, и траурный цвет лица, и все остальное. Но и соврать нужно уметь. А мастерицей вранья Полина была никудышней и хорошо, что не забыла об этом. Своей неловкостью она лишь больше взбудоражила бы любопытство баб, очумевших от скуки на работе, ничего не дававшей ни их уму, ни сердцу.
Но бог миловал. Хватило сил не забыть, что сострадали женщины вовсе не из жалости. Бабы душно страдали оттого, что старая дева не пускала это словоохотливое стадо попастись на лугах чистейшей души скрытной девственницы. Им очень хотелось обнаружить, что высокомерная "Невеста Бога" на поверку не так уж и чиста душой и телом.
Чего уж там, зуд болтливости томил женщин, а не участие. Но они нормальные женщины, им простительны такие невинные слабости. Но старая дева с такими нормальными слабостями "на язык" и "на передок" выглядела бы смешно. А Полина твердо знала за собой: она скорее умрет, чем допустит, чтобы выглядеть в глазах посторонних смешной. Ах, как зажужжал бы институтский улей, проведав всю правду про ее гадкую тайну. Правду высочайшей концентрации, крепче серной кислоты.
О полной недееспособности начальницы своей сотрудники отдела донесли "наверх", директору Муравейника. Он, тоже покупал у Полины золотые монетки. Покупал через секретаршу за бесценок и был посвящен в уголовные подозрения институтских дам. Директор пригласил Каравайникову в свой кабинет, "чистилище" института, встретил на пороге, взял под ручку, трепетавший локоток Полины прижал к жирному горячему боку. Заглядывая в затуманенные очи Каравайниковой, вкрадчиво предложил помочь "хорошим" юристом "со
