-5-0050-1954-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
Представьте себе яркий вестибюль оперного театра. Все пылало роскошью и золотом. Народу было много. Все без исключения изысканно одеты, словно пришли участвовать в показе дома моды. Повсюду официанты в белых костюмах с чрезвычайной важностью, будто бы делая одолжение, предлагали бокалы с шампанским. Им крайне не хватало белых перчаток. Почему на них не было белых перчаток? В таком заведении это непозволительно. Приличный официант должен носить перчатки.
Натаниэль, удобно устроившись в кресле, тянул сигариллу, не отрывая взгляда от девушки за барной стойкой. Со стороны могло показаться, что ему вполне комфортно. Однако бабочку он перевязал слишком туго, а новые дерби успели натереть ноги. Он уже несколько раз пожалел о том, что не надел носки.
Объектом его внимания были выразительные, быть может, чересчур ярко накрашенные красные губки. Их обладательница держала бокал с шампанским за хрупкую ножку, задумчиво устремив взгляд вдаль. Каждый раз, как она подносила бокал ко рту, ее губки совершенно очаровательно вытягивались, напоминая утку. Утки!!! Боже, какие сильные эмоции вызвал бы у Натаниэля образ утки! Но, к счастью, он не заметил сходства, иначе бы ему пришлось покинуть этот храм культуры. Так сложилось, что в этот момент его мысли занимали сложные расчеты. Но к утиным историям мы обязательно вернемся позже.
Девушка, чувствуя на себе взгляд, обратила на него внимание. Поняв, что обнаружен, Натаниэль не отвел глаз, как это обычно бывает. Лишь чуть прищурившись, он продолжал пристально разглядывать ее губы. Девушке давно не доводилось чувствовать себя неловко. Это было не в ее характере, она привыкла к мужскому вниманию и отлично умела себя держать. Но на этот раз во взгляде мужчины было что-то особенное.
Так София Эдиссон впервые увиделась с Натаниэлем.
Аккуратно зачесанные назад волосы, подчеркивающие правильные черты лица, и отстраненно уверенный взгляд вызывали у нее желание заглянуть в его черепную коробку и узнать, о чем же он думает.
По объективным причинам это, конечно же, невозможно. И слава богу! Ведь ни о чем умном Натаниэль в этот момент не думал. Он пытался на глаз определить диаметр бокала и думал, поместился бы этот бокал ей в рот. Чисто теоретически? Скорее всего, она смогла бы обхватить бокал лишь губами, но ведь зубы… Зубы он не учел.
Зазвенел звонок. Предупреждение о том, что пора завязывать с курением и занять остывшие места в зале. Там всех ждал третий акт трагической оперы итальянского композитора Гаэтано Доницетти.
Возможно, не стоит пересказывать во всех подробностях либретто «Лючии де Ляммермур». Но вот в чем дело. Весь вечер Натаниэлю не давала покоя одна мысль. Он думал о том, что в наше время такого сюжета случиться просто не может. А ведь раньше – происходило повсеместно. Это и раздражало, и огорчало его. Пожалуй, он сожалел о том, что сильных страстей теперь не встретишь.
…Брат и сестра из обедневшей семьи становятся врагами. Он хочет выдать ее замуж за богача, чтобы поправить положение. Она влюбляется в другого, брат негодует, пишет поддельное письмо, и под его влиянием девушка соглашается на свадьбу с богатым лордом, думая, что возлюбленный ее оставил. Наступает день свадьбы. Брат доволен, он поправил свои дела. Лорд счастлив, ведь его жена – первая красавица Ляммермура. Сердце же Лючии разбито, но дело сделано. Однако по законам жанра разворачивается трагедия. Ничего не подозревающий возлюбленный Лючии, узнав о свадьбе, бросает кольцо к ее ногам, обвиняя в предательстве. Девушка в припадке безумия убивает своего мужа и умирает сама. Узнав об этом, ее возлюбленный закалывается…
Можно иронизировать по поводу трагикомичности сюжета, но лучше перенестись в атмосферу театрального зала, где под величественные звуки оркестра легко поверить в любые предлагаемые обстоятельства, проникнувшись судьбой и сценическими образами героев. И вот – сцена сумасшествия Лючии. Чувственная пышногрудая певица в окровавленном свадебном платье начинает свою арию. Молодой человек в последнем ряду партера закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. Казалось, что он изо всех сил пытался прочувствовать трагедию и боль героини. Однако исполнение солистки мешало этому. И всякий раз, когда его исключительный слух улавливал малейшую музыкальную погрешность, на которую обычные люди даже не обратят внимания, он недовольно вздрагивал и, обхватив двумя пальцами горло, напрягал его так, словно пытался достать за певцов нужную ноту. Увы, певица то перетягивала, то не дотягивала. Но уникальную музыкальную фантазию и совершенство музыки Доницетти не могли испортить никакие погрешности, поэтому Натаниэль испытывал искреннее удовольствие вопреки всему. И лишь сожалел о том, что значение таких слов, как любовь, верность, честь и справедливость раньше было совершенно другим. Слова остались те же, но вес их был уже не тот.
Кстати, имя Натаниэль
