ость, объёмный животик и мощные лапы. Плечи у него были широкие, а бёдра узкие, такие узкие, как плечики Злицы.
Злица была тоненькая, гибкая и изящная.
Жили они со Злевом между корнями старого могучего дерева.
Злице этот дом не нравился, потому что не было у него стен и крыши.
Крона у дерева широкая, а всё равно в дождик неуютно: капли дождя, расплющиваясь о землю, оставляли на корнях и листьях грязные брызги, и Злицын дом выгляден неопрятным.
Злица каждое утро начинала с уборки: кончиком хвоста снимала паутинки, подметала между корнями, стирала отпечатки дождя, выгоняла муравьёв, проложивших тропу как раз через её гостиную, договаривалась с мартышками, чтобы те не гадили ей на голову. А ещё надо было приготовить обед, постирать, выбить подушки. И так она к вечеру уставала, что сил не было уже, чтобы с мужем поговорить серьёзно.
А надо бы, ведь у него скоро день рождения: август близится.
Недельки за две до этой даты, прогнавши муравьёв, Злица как обычно поругалась с мартышками. Обезьянки вредничали, особенно одна, с розовой шерстью:
– А скажи «пожалуйста», а муженьку пожалуйся…
– Да ты понимаешь, тварь пустоголовая, что я здесь живу! – вскричала Злица.
– А не пустоголовая, кругло-я-головая, и всё как и у всех!
– Да не как у всех, – гневалась Злица, – все уже согласились и ускакали, одна ты, дура, болтаешься на моей люстре!
– И я, и я согласная, на то, что не опасное, – проверещала мартышка.
– Тогда дай обещание, что не будешь гадить мне на голову!
– А вдруг не утерплю!
– Дура, дура, – застонала Злица и схватилась лапами за голову, – идиотка вертлявая!
– Невежливо, – обиделась мартышка, – какая ты не нежная!
Злица рухнула на диван, схватила гобеленовую подушку и со злости прокусила её. Обезьянка спрыгнула с ветки и подобрала с земли несколько пёрышков, которые Злица выплюнула из пасти.
– Ух ты, ух ты, здорово, какие разноцветные, солнцем нагретые, и на ощупь приятно… А мягко-то, мятно! – шептала она, разглаживая пёрышки и щекоча ими ладонь.
Злица смотрела на мартышку, как на ядовитую змею. «В конце концов, – подумала она, – если я не могу справиться с проблемой, я могу её съесть!».
Злицыны глаза сузились и немного скосились к носу. Она неслышно встала с дивана и приготовилась к прыжку.
– Здравствуй, милая, – едва расслышала она, сосредоточившись на атаке, – у тебя гости?
Злев заполнил собой почти всё пространство гостиной, не занятое диваном, креслами, торшером, мартышкой, подушкой и Злицей.
Злевова грива, за которой он аккуратно ухаживал и каждое воскресенье промывал в соседнем ручье, используя специально приготовленный Злицей шампунь из мыльного корня, грецких орехов, масла чайного дерева, лепестков лотоса, и ещё многих ингредиентов, о которых знала только его жена, торжественно топорщилась, сияла солнечно-рыжим цветом и была почти такого же размера, как и сам Злев.
– Ах, дорогой, – прошептала Злица с сожалением, и добавила громко: – Ты вернулся?
– Представь себе, – сказал Злев, – Жирафель отказался продлить аренду! Боюсь, солнышко, нам придётся искать другой дом, что ещё более обидно, если учесть, что скоро мой день рождения, и мы можем просто не успеть всё устроить!
Злица обняла обезьянку и пощекотала её за ушком:
– Дура ты моя, дура, какая же ты глупая!
– Ну да, ну да, – закивала мартышка, – а ты мне пёрышки отдай, отдай, а, – зашептала она в ухо Злице, – ну такие красивые, ласковые-счастливые, у попугая ведь не попросишь, злой, как динго без кости, а орёл и вниз не спускается, а идти до него – не долезешь, сломаешься!
Злица покрутилась на одной лапе, баюкая болтливую зверюшку, и таинственно прошептала ей на ухо:
– Я для тебя и орлиное перо достану, дурочка моя, а лучше давай – страусиное, они большие и пушистые-пушистые? Замётано?
– Бито, – сказала Мартышка, – смётано-сшито!
Злев тем временем уселся в широкое кресло с высокой спинкой, вытянул поудобнее лапы и вежливо спросил у Мартышки:
– А что же у вас, шерсть окрашена или природный цвет имеет розовый?
– Природный, родной, – ответила она, – у меня на балконе роза вьётся, над солнцем смеётся, я утречком росой умываюсь, а лепестками утираюсь, солнышко светит, розочки метит, всё вокруг розовое, и я, и я ро-зо-ва-я!
