ктором светлыми глазами. Метранпаж, угловатый человек с жёлтым лицом и впалой грудью, в коричневом сюртуке, очень грязном и не по росту длинном, робко жался к стене. Он поднимал брови кверху и таращил глаза в потолок, как бы что-то вспоминая или обдумывая, а через минуту разочарованно потягивал носом и уныло опускал голову на грудь. В дверях торчала фигура редакционного рассыльного; то и дело отталкивая его, входили и снова исчезали какие-то люди с озабоченными и недовольными лицами. Голос редактора – злой, раздражённый и звонкий – иногда поднимался до взвизгиваний и заставлял издателя морщиться, а метранпажа – испуганно вздрагивать.
– Нет… это такая подлость! Я уголовное преследование возбужу против этого мерзавца… Корректор пришёл? Чёрт возьми, – я спрашиваю – пришёл корректор? Собрать сюда всех наборщиков! Сказали? Нет, вы только сообразите, что теперь будет! Все газеты подхватят… Ср-рам! На всю Россию… Я не спущу этому мерзавцу!
И, подняв руки с газетой к голове, редактор замер на месте, как бы желая обернуть газетой голову и тем защитить её от ожидаемого срама.
– Вы прежде найдите его, – сухо усмехаясь, посоветовал издатель.
– Н-найду-с! Н-найду! – сверкнул глазами редактор, снова пускаясь в бег, и, прижав газету к груди, начал ожесточённо теребить её. – Найду и упеку… Да что же этот корректор?.. Ага… Вот… Ну-с, прошу пожаловать, милостивые государи! Гм!.. Смиренные командиры свинцовых армий… Проходите-с…
Один за другим в залу входили наборщики. Они уже знали, в чём дело, и каждый из них приготовился к роли обвиняемого; они единодушно изображали на своих чумазых лицах, пропитанных свинцовою пылью, полную неподвижность и какое-то деревянное спокойствие.
Редактор остановился перед ними, закинув руки с газетой за спину. Он был ниже их ростом, и ему пришлось поднять голову кверху, чтобы взглянуть им в лица. Он сделал это движение слишком быстро, и очки вдруг вскочили ему на лоб; думая, что они падают, он взмахнул в воздухе рукой, ловя их, но в этот момент они снова упали на переносье.
– Чёрт вас, – скрипнул он зубами.
На чумазых рожах наборщиков засияли счастливые улыбки. Кто-то подавленно засмеялся.
– Я вас призвал сюда не затем, чтобы вы зубы ваши показывали мне! – озлобленно крикнул редактор, бледнея. – Кажется, достаточно оскандалили газету… Если среди вас есть честный человек, который понимает – что такое газета, пресса… он скажет, кто это устроил… В передовой статье… – Редактор стал нервно развёртывать газету.
– Да в чём дело-то? – раздался голос, в котором не слышно было ничего, кроме простого любопытства.
– А! Вы не знаете? Ну вот извольте… вот… «Наше фабричное законодательство всегда служило для прессы предметом горячего обсуждения… то есть говорения глупой ерунды и чепухи!..» Вот! вы довольны? Не угодно ли будет тому, кто добавил эти «говорения»… – и главное – говорения! как это грамотно и остроумно! – ну-с, кто же из вас автор этой «глупой ерунды и чепухи»?..
– Статья-то чья? Ваша? Ну, вы и автор всего, что в ней нагорожено, – раздался тот же спокойный голос, который и раньше спрашивал редактора.
Это было дерзостью, и все невольно предположили, что виновник события найден. В зале произошло движение; издатель подошёл ближе к группе, редактор поднялся на цыпочки, желая взглянуть через головы наборщиков в лицо говорившему. Наборщики раздвинулись. Пред редактором стоял коренастый малый, в синей блузе, с рябым лицом и вьющимися кверху вихрами на левом виске. Он стоял, глубоко засунув руки в карманы штанов, и, равнодушно уставив на редактора серые, злые глаза, чуть-чуть улыбался из курчавой русой бороды. Все смотрели на него – издатель сурово нахмурив брови, редактор с изумлением и гневом, метранпаж – сдержанно улыбаясь. Лица наборщиков изображали и плохо скрытое удовольствие, и испуг, и любопытство…
– Это… вы и есть? – спросил, наконец, редактор, указывая пальцем на рябого наборщика, и многообещающе сжал губы.
– Я… – ответил тот, усмехнувшись как-то особенно просто и обидно.
– А-а!.. весьма приятно! Так это вы? Зачем же вы вставили, позвольте узнать…
– Да я разве сказал, что вставил? – И наборщик посмотрел на своих товарищей.
– Это он, наверное, Митрий Павлович, – обратился к редактору метранпаж.
– Ну я, так я, – не без некоторого добродушия согласился наборщик, махнув рукой.
Опять все замолчали. Никто не ожидал такого скорого и спокойного признания. Гнев редактора сменился на минуту изумлением. Пространство вокруг рябого стало шире, метранпаж быстро отошёл к столу, наборщики расступились…
– Ты ведь это нарочно, с намерением? – спросил издатель, оглядывая рябого круглыми глазами.
– Извольте отвечать! – крикнул редактор, взмахивая смятой газетой.
– Не
