свидетель, она так прижимается, что я могу подумать, будто девчонка намеренно со мной играет! Ей приходится отклоняться назад, поза во всех смыслах неудобная, я уже каменно-твердый, хоть полотенце вешай, а мягкое тело так доверчиво льнет ко мне, что по коже бегут мурашки.
– Энзо, – тихо шепчет она и манит пальчиком, чтобы наклонился.
– Ты что-то задумала, красотуля… – но я подчиняюсь.
Скользит ладонями по моим плечам, а у меня мышцы, как твердеют под ее пальцами. Ей приходится встать на цыпочки, чтобы дотянуться губами до уха.
– Мне нужна одежда, – в глазах вся скорбь морского народа замешанная на каком-то диком огне. Так же она смотрела, когда готова была насадить мое сердце на вязальную спицу. – Или придется разгуливать по палубе прямо так, – тяжелый, полный сожаления вздох, а в зрачках отплясывает пламя неприкрытой насмешки. – И мне кажется, – пальчики зарываются в мои волосы, а я слышу ее тихий хрипловатый смех, – тебе снова пора в душ, пират.
– Только с тобой, фурия, – напираю, пряча ее руки в своих. – Или решила, что со мной играть можно, а я не замечу фальши? Что задумала, говори!
Она невинно хлопает глазами и даже не пытается вырваться.
– Вообще-то в пледе жарко, – отвечает и взгляда не отводит. – И мне все равно придется выходить. Я не смогу все время сидеть в твоей каюте. И на корабле не останусь, когда до места доберемся!
– Выходить ты будешь со мной, – говорю строго. – Хоть куда. А одежда у меня только мужская, сомневаюсь, что тебе будет впору. Ты мне и пледе нравишься, – кладу руку на упругое бедро и веду вверх, приподнимая кружевное полотно. Слежу за ее реакцией: зрачки расширяются, почти пряча светло-небесный цвет глаз. Что ж ты сладкая такая сегодня? Где твои зубки, Ария?
Она усмехается и облизывает пересохшие губы. В глубине зрачков черти пляшут.
– Раз у тебя спицы есть, то и игла с ниткой найдется, – говорит так насмешливо, что я невольно вздрагиваю. – Ты мне одежку перешьешь или я могу сама взяться? Не в пледе же я буду сражаться? Опасное место встретит нас не полем фиалок, пират.
– Я тебе острые предметы в руки не дам, хитрюга! Чтобы ты в очередной раз меня пырнула?
– Значит тебе и швеей работать, – она пожимает плечами и хлопает меня ладошкой по груди. – Справишься? Но если задача будет непосильной, – многозначительный взгляд полный жалости, – то ты обращайся.
Усмехаюсь. Как мало она обо мне знает, но лучше и не знать.
– Поручу какому-нибудь старому матросу грязную работенку. А пока, – отодвигаю ее, справляясь с притяжением и желанием сорвать глубокий ненасытный поцелуй. Хороша чертовка, но не на того напала – мне хоть камень в штанах – башка прекрасно работает. Крутить себя вокруг пальца я не позволю, сам захочу – возьму.
Иду к шкафу и вытаскиваю две рубашки. Одну ей, другую себе.
– Извини, женского белья не ношу, – протягиваю
