нужно было ничьё сочувствие и все, что она должна была делать – это просто хорошо смотреть за его дочерью.
Но именно это и было самым трудным во всей ее ситуации.
Вопрос с поиском помощи для мамы решился в итоге неожиданно быстро. Свои услуги предложила им соседка из квартиры напротив – бывшая медсестра, которая услышала случайно, как Нино звонила по объявлению насчёт сиделки.
Не сказать, что они с этой Любовью Павловной имели теплые добрососедские отношения, но все же оставлять маму на кого-то знакомого казалось куда более надёжным, чем просто на человека со стороны. Хотя Нино знала, что беспокойство от того, что самолично не будет рядом с мамой, все равно не покинет ее ни на минуту. Но делать было нечего – в данных условиях приходилось чем-то жертвовать, и маме не было бы никакого толку, если бы Нино сидела с ней дома вместо того, чтобы работать и зарабатывать на необходимые лекарства.
На душе повисла тяжесть, когда следующим утром она, попрощавшись, вышла за пределы их маленькой квартирки, чтобы ехать на новое место работы. И причиной тому был не только страх за маму, но и боязнь перед всем, что ей отныне предстояло.
Добравшись до места, Нино дрогнувшей рукой позвонила в дверь, почти ожидая, что сейчас навстречу ей выйдет все тот же огромный охранник и скажет, что ее здесь никто не ждёт. И что Герман Ильинский нашел для своей дочери кого-то более подходящего и компетентного. Но этого не случилось. Ее молча пропустили внутрь и, сделав глубокий вдох, Нино приготовилась к тому, что отныне ей предстояло преодолеть самое главное препятствие – взглянуть своему жуткому страху прямо в лицо.
В доме ее встретила женщина – по всей видимости, домработница, которая показала Нино комнату, в которой ей предстояло отныне жить, после чего ушла, оставив ее посреди огромной спальни, которая была больше, чем вся их с мамой квартира, раза в два.
Разложив немногочисленные вещи в шкаф, Нино присела на кровать в ожидании, когда ее позовут к хозяину дома за распоряжениями, но спустя час за ней так никто и не пришел. Не в силах сидеть больше на одном месте, она вышла из спальни и направилась вниз, каждую секунду ожидая, что сейчас, словно из ниоткуда, выскочит очередной охранник и скажет, что она не должна ходить по дому вот так свободно, без разрешения, но, дойдя до знакомого кабинета, Нино так никого и не встретила. Казалось, что в доме, кроме нее, нет ни одной живой души, и, негромко постучав в дверь, она уже ожидала, что ответом ей будет тишина, но мужской голос неожиданно сказал:
– Войдите.
Распахнув дверь, Нино шагнула внутрь и, остановившись у самого порога, сказала:
– Доброе утро. Простите за беспокойство, но я просто хотела узнать, что мне следует сегодня делать.
Ильинский поднял на нее глаза и нахмурился, а она стояла, гадая о том, что было тому причиной. Возможно, ей следовало попросить инструкций у кого-то другого или, может, он рассчитывал, что она будет знать сама чем ей нужно заняться?
– Алины
