style="font-size:15px;"> – Вот про это. – подталкиваю листы Синявину. – Тут же стоит твоя подпись?
– Я… Я… Я не понимаю, как это возможно, Даниил Владимирович… Может быть где-то ошибка? Давайте я перепроверю… Это не займет много времени…
– Нет! Уволен! – рычу я, не желая слушать лебезящие нотки в его голосе. – Через десять минут твой кабинет должен быть пуст! Не успеешь – найти новую работу станет для тебя крайне сложно. Рекомендации у тебя будут соответствующие.
– Даниил Владимирович… – Синявин хочет что-то сказать, но мне достаточно одного взгляда, чтобы заткнуть ему пасть.
Он медленно встает и не оборачиваясь выходит из кабинета, оставляя меня наедине с белеющим Алеутовым и полуобморочной Луковой.
– Теперь ты… – я подхожу и сажусь напротив помощника. Беру один из листов контракта с Аркадьевым, не глядя толкаю пигалице, – Если хоть одна цифра…
Алеутов судорожно сглатывает.
– Луковая, проверь. Первой графы будет достаточно. Данные на сорок второй странице в таблице.
Мне не нужны эти цифры. Достаточно того, что вижу, как забегали глаза у помощника. Но лишать себя порции его нарастающего ужаса не собирался. Я как вампир. Упиваюсь каждой секундой под щелканье кнопок калькулятора. И только оно прекращается коротко рявкаю, не отводя глаз:
– Неси сюда!
Пигалица словно прилипла к своему месту, и мне приходится перевести свой взгляд на нее и повторить угрожающе леденящим тоном, разделяя слова:
– Встала. И принесла. Быстро.
Мне без разницы, что на нее действует сильнее, но она вздрагивает, медленно встает, поднимает лист – он трясется так, что я слышу его шелест, – и подходит.
– Села!
В этот раз повторять не приходится. Справа отодвигается стул, и она садится даже не на край – клянусь, она едва касается задницей сиденья, – все, чтобы дистанция между нами была максимальна. Я смотрю на ее расчеты, отмечаю, что бумага местами мокрая, и снова поднимаю глаза на помощника, разворачивая лист к нему:
– Интересная картина. Правда?
Он судорожно кивает, не взглянув на цифры, что только подтверждает мой вывод – подтасовывали они не в первый раз.
– Назови хотя бы одну причину, по которой я не должен тебя уволить? – спрашиваю я, делая акцент на последних четырех словах.
Он молчит, а мне и не нужны его слова. Все, что я услышу, будет лебезящей бредятиной, но не настоящей причиной. Скажи он, что все это делал ради дорогостоящей операции для кого-то из родных, я может быть частично его и понял. Но я вижу перед собой лишь трусливое ссыкло, как говорит Кума. Ссыкло, жадное до чужих денег и не способное заработать их честно.
– Уволен. – тихо шелестит мой голос, – Пропуск, телефон и ключи на стол. Прямо сейчас. Пять минут на то, чтобы вынести свой хлам из бывшего кабинета.
