умертвить только что родившегося наследника? Убить младенца? Предлагаешь, чтоб я приказал лишить жизни собственного внука на основании необъяснимого пророчества? Ты в своем уме, жрец? Смотри мне в глаза. – Его дыхание стало прерывистым, а глаза наполнились кровью.
– Пророчество верное, мой царь, – подтвердил старец.
– Так же верно ты служишь мне, а главное, так же точно истолковываешь приметы, как моему отцу Киаксару? Расскажи мне, с чего ты сделал такие выводы, что моей империи грозит опасность не от коварного Креза, водящего дружбу с эллинами, а из-за этого мальчика? Он ведь не мидянин даже, его отец – перс! Деревенщина!
Астиаг бросил взгляд на сановников, ухмыльнувшись. Сановники улыбнулись в ответ. Мидяне с пренебрежением относились к жившим в вассальной Пасаргаде горцам, которые никак не могли остепениться, словно не в силах были забыть свое кочевое прошлое.
– В его жилах течет кровь Манданы, он рожден от слияния трех династий. И имеет права на трон трех царств, – заявил слуга культа.
– Целых трех царств?! – переспросил Астиаг.
– Всего трех царств, но покорит весь мир, – невозмутимо ответил жрец.
– И вы так же думаете? Вы подтверждаете это? Хотите смерти моего внука? – обратился царь к другим магам, но они не осмеливались подать голос. Лишь опустили глаза в знак согласия.
Вбежала Мандана, дочь царя.
– Отец, где мое солнце? У меня забрали моего сына. Гарпаг, твой полководец, унес его прямо в корзине, голодного! Где твой внук?
Она заплакала, отец обнял ее, но Мандана вырвалась. Она почуяла что-то нехорошее.
– Ты неслучайно захотел, чтоб я вернулась из Пасаргад в столицу и рожала здесь? Не мастерство дворцовых повитух и родная природа тому причиной, ведь так? Ты ждал, кто появится на свет, сын или дочь. От этого зависело твое решение. И мальчика ты обрек на смерть! За что?! Скажи, и я уеду к мужу! Приму боль, как подобает царевне! Скажи! Я требую!
– Дочь моя! Я царь империи мидян. Твой муж Камбис – мой вассал, но управляет он свирепыми народами, которые могли восстать и свергнуть мою власть, будь у них повод, – отрезал Астиаг.
– Ведь не было у них малейшего желания, а повод появился только что… Когда ты отнял мое солнце! – Мандана смотрела на отца, не отводя взора.
– Нет, дочь моя, у персов вряд ли хватит духа пойти войною на мидян, – изрек Астиаг, вызвав показное одобрение свиты. – Они из ариев, как мы, но только истинный вождь, в жилах которого течет моя кровь, был бы способен их сплотить. Было ошибкой выдать тебя замуж за перса. Если хочешь остаться в Экбатанах, останься, никто тебя за это не осудит. А вассал Камбис утрется, он ничто! Он знает, что в моих силах его заменить. Желающих – хоть отбавляй! У оседлых персов есть еще марафии и маспии. Их вождям не нравится возвышение пасаргадов.
– Всему виной тот сон? – прервала отца Мандана. – Из моего чрева растеклась река, залившая столицу и всю Азию… Ты испугался сна?
– Я
