игл и тополиного пуха. Дальше, у самых выгоревших на солнце ворот, сваренных из толстых металлических труб, прямо посреди дороги обосновались муравьи. Проржавевший насквозь высокий забор, опоясывающий территорию лагеря, утонул в клене и лебеде, от названия – некогда красных бетонных букв на обшарпанном помосте – лишь жалкие остатки.
«Попал».
Кит стоял перед стянутыми ржавой толстой цепью половинками ворот, изображающими поднимающееся из-за горизонта солнце, и вытягивал шею, пытаясь разглядеть за ними, среди сорняков, сосен и полусухих акаций, хоть какое-то свидетельство человеческого присутствия. Ощущение, что он совершил серьезную ошибку, все крепло.
«И что теперь?»
Справа и слева гудел сосновый лес, заливались птицы. За спиной Кита лежала раскаленная июньским солнцем трасса и остатки автобусной остановки. Город остался далеко – за чередой поворотов, полосой железной дороги, заправками, автоцентрами и гипермаркетами.
Сюда он добрался без проблем. Просто повезло. Хмурый грузный дачник, все время вытирающий лицо клетчатым платком, подбросил его до поворота на своих стареньких «жигулях» и только раздраженно отмахнулся, когда Кит спросил, сколько ему должен.
«Обратно?»
Наверное, надо было так и поступить. Развернуться, пойти по обочине в сторону родного плавящегося от жары города, лелея надежду поймать попутку, и раз и навсегда забыть всю эту бредовую затею, которая началась в громыхающем всеми сочленениями трамвае.
Самый обычный на вид мужчина, лет сорока, в светлом тонком костюме, стоял как раз напротив Кита, время от времени бросая на него внимательный взгляд и задумчиво улыбаясь. Потом он заговорил. Точнее, губы его зашевелились, и Кит, решив, что его хотят спросить о стоимости проезда или еще о какой-то важной мелочи, двумя пальцами вытянул из уха капсулу наушника.
После пары туманных фраз о «некоторых особенностях» и обещания «помочь справиться» прозвучало то, от чего сердце Кита ухнуло в желудок. «Странные сны».
Увидев, как побледнел собеседник, мужчина назвал ему адрес, а точнее, маршрут и вышел на первой же остановке.
Кит обдумывал его слова несколько дней. Известная чужому человеку тайна, само существование которой он нередко отрицал, засела в голове болезненной глубокой занозой. Кит колебался, искал объяснения, а в голову лезли гипнотизеры, черные трансплантологи, торговцы людьми, сектанты и почему-то булгаковский Воланд.
И вот ровно через пять дней он поймал машину на автобусном кольце в северной части города и, запинаясь, попросил высадить его на трассе, через несколько десятков километров, чувствуя себя полным идиотом. Как и сказал незнакомец, там оказались только сосны да заброшенный детский загородный лагерь, некогда принадлежавший, скорее всего, какому-нибудь заводу.
«Уезжать? Или нет?»
От постоянного недосыпа мысли были вялыми и неповоротливыми.
Он никак не мог определиться, чего хочет больше. Взгляд Кита снова заскользил по ржавому забору, по сорнякам, по выгоревшим воротам и вернулся к разрушенным бетонным остаткам названия лагеря. Надпись была практически уничтожена. Серое крошево да ржавые обрубки арматуры – все, что осталось от первых букв. И лишь в самом конце еще сохранилось уже бледно-розовое, потрескавшееся и весьма настораживающее «… ец».
Кит фыркнул, отогнав от себя десяток наиболее подходящих вариантов названия для столь живописного местечка, и двинулся на штурм калитки. Сосны настороженно поскрипывали узловатыми ветками ему вслед.
Пронзительно вскрикнули петли: калитка поддалась первому же рывку и припорошила его кроссовки горстью ржавой трухи. С ближайшего куста сорвались перепуганные воробьи, но уже несколько секунд спустя забытое людьми место снова накрыла тишина. Лагерь с загадочным названием был укутан серой густой паутиной забытья.
«Помощь… Он предлагал помощь. А мне нужна помощь?»
Прямо перед воротами, через каких-то двадцать шагов, располагалась вымощенная плитами небольшая квадратная площадка, сейчас почти затерявшаяся в траве, где в полукольце синих елей высилась на пьедестале статуя горниста. У статуи не хватало головы и руки с горном, но сама поза была уж слишком красноречива. Кит не стал подходить. Тенистая аллейка тянулась справа от площадки вглубь территории, и там, за соснами, акациями и разросшимися кустами барбариса, виднелось двухэтажное здание из посеревшего от времени кирпича, больше всего походившее на спальный или административный корпус. Туда он и направился, минуя выгоревшие на солнце стенды с бледными оптимистическими надписями из серии «Так мы отдыхаем», одноэтажные постройки неизвестного назначения с заколоченными дверями и окнами, заросли декоративных кустарников и разрушенные вазоны с сорняками, среди которых проглядывали героически проросшие цветы. Ему просто надо было куда-то идти.
Шуршащие
