ельской системе Ridero
Фото на обложке: Мария Романушко
Предисловие
Всякое писательское дело имеет свои особенности. Мысли о таких особенностях нередко приходят в голову, иногда отвлекая от самого дела. Скажем, если сочиняешь венок сонетов, не станешь ведь переключаться на размышления о том, как же надо писать венок сонетов. Так ничего и не сплетёшь…
Если же ты, к примеру, сказочник, то мысли об особенностях сказочного дела могут оказаться весьма необычными. Думаешь какую-нибудь мысль, думаешь – глядь! – а это уже тоже какая-то сказочка получается. Ну, и присоединяешь её к урожаю, до кучи.
Вот такие мысли в фантазийно-сказочном оперении здесь и собраны. Небольшая толика от обильного урожая сказок-крошек за последние месяцы.
Что касается сказок-крошек, это такие, в каждой из которых не больше ста слов.
А лучше скажет сама сказочка – она как раз об этом жанре, да и сама к нему относится:
Сказка-крошка
Родилась на свет Сказка-крошка. Хотела вырасти, а автор уговаривает:
– Зачем? Оставайся маленькой, малышей у нас любят.
Подумала Сказка-крошка – и согласилась.
Вот её и полюбили.
Сапоги-тихоходы
Из кого получаются писатели? Да из обычных людей, вовсе не обязательно из каких-нибудь вундеркиндов, словно одетых в сапоги-скороходы. Иногда кажется, что им даже нужна какая-нибудь замедляющая обувка – чтобы не пропустить важные вещи, которые со временем очень даже им пригодятся…
Старинная стена
Мальчиками Дун и Нуд жили в соседних квартирах. Перед их окнами высилась старинная кирпичная стена. Никто не знал, что за ней.
Дун придумывал про неё всякие фантазии, а Нуд говорил, что ничего необычного за ней нет.
Потом они расстались – и встретились уже в старости.
– А за стеной-то ничего и не было, – сказал Нуд.
– Ну да! – воскликнул Дун. – А это что?
И показал на шкаф с книгами, в которых он описал свои детские фантазии, которые прославили его на весь мир.
Писательский листопад
Появился на свет Гриша – и родители посадили у дома Дубок. Так и росли ровесники наперегонки: сначала Гриша, встав на ноги, оказался повыше. Потом Дубок его обогнал.
– Наверное, я у тебя научился листы прожилками украшать и по-разному расцвечивать, – признавался Григорий своему ровеснику, когда стал писателем.
– Давай-давай, – подбадривал его Дуб. – В нашем деле главное не уставать.
Каждый год они по-дружески соревновались, чей листопад обильнее…
А когда писателя не стало, его читатели отовсюду приезжали к Дубу, о котором было написано столько историй. И непременно увозили с собой жёлудь, чтобы прорастить его у своего дома.
В душепарке
Однажды Юша увидела вывеску: «Душепарк». Зашла, а во всём парке, кроме аллеек и лужаек, только одно здание.
А в нём за стеклянными стенами – диковинные заросли, странные существа. Необычные, но почему-то очень знакомые.
Вдруг догадалась Юша: ведь всё это похоже на то, что у неё в душе творится! Только она глазами этого никогда не видала.
Стала присматриваться, какие у кого повадки, кто чем здесь занимается. «Ой, не забыть бы», – подумала Юша и давай торопливо в тетрадку всё записывать…
Когда она стала знаменитой писательницей, вспоминала: всё с душепарка началось. Но найти его больше не получалось.
Дефект зрения
У Гимуэлезия был какой-то неизлечимый дефект зрения. На что ни посмотрит, всё ему представляется каким-то необычным.
Поэтому, когда он рассказывал друзьям всякие случаи из жизни, те пожимали плечами и говорили:
– Так не бывает!
Пришлось Гимуэлезию стать сказочником. «Верно, – думали читатели, – так и в жизни бывает, только не всегда это заметно».
Но когда Гимуэлезия хвалили за это, он только усмехался:
– Значит, не такой уж дефективный у меня дефект зрения. Повезло мне с ним.
Сапоги-тихоходы
Очень любил Тишка свои сапоги-тихоходы, которые Дед Мороз на Новый
