кусочек пути, – сказала я.
Мелика смотрела, не моргая, глаза ее были совершенно ясными.
– Если бы я только знала, где он, – проговорила она и взглянула на меня. – Я бы тут же отправилась туда и привезла его. Я бы взяла с собой взрослого и привезла Явида сюда.
Но у беженцев нет адреса. Мелика посмотрела вниз, на свои руки. Прижала ладони друг к другу. Мне нужно было сказать что-нибудь – ее шоколадные глаза стали похожи на какао.
– Я тоже наполовину переселенка, – произнесла я. – Моя мама бежала в Норвегию из Грумса.
Мелика оторвала взгляд от своих рук и улыбнулась, но по ее щеке катилась слеза.
– Грумс? – сказала она и смахнула ее.
– Да, Грумс! Это местечко в Швеции.
Мы засмеялись. Смех у Мелики был словно птичий щебет.
– Вот тут, – ответила я и показала небольшую отметку возле Карлстада в Швеции. Я поставила эту точку, потому что Грумс такой маленький, что его и не увидеть.
– Вот тут находится Грумс.
– В Грумсе была война? – спросила Мелика, и между ее бровей появилась морщинка.
– В некотором роде, – ответила я. – Там был невоенный конфликт. Малин говорит, что дом бабушки и дедушки – это минное поле.
– Почему ты не называешь ее мамой?
Я пожала плечами. Подумала о вязаных шапках, вязаных носках и вязаных шарфах, которые бабушка и дедушка присылают к каждому Рождеству.
А Мелика показала свое минное поле на карте. Совершенно настоящее минное поле среди совершенно настоящей войны.
Вечером я чистила зубы и мельком посмотрела на себя в зеркало. Расчесалась пять раз с левой стороны и пять раз – с правой.
Где брат Мелики? Ведь люди должны где-нибудь находиться. Я смотрела на свое отражение и думала, что у меня никогда не будет глаз цвета какао, потому что мои – синие.
И тут я решилась. Я должна применить свое магическое мышление, чтобы Явид оказался тут. Если ритуалы правда влияют на события, то я сделаю так, чтобы Явид приехал в Норвегию. Я буду сильно-сильно думать о нем – и ставить обувь в коридоре в ряд, и забивать четное количество голов на футболе, и обходить канализационные люки. Люки – к несчастью.
Ночная рубашка, тапки и желтая тетрадка – я пристроила ее в верхнем ящике прикроватной тумбочки, где у меня спрятано все секретное. Сверху на столике лежала стопка «Прекрасной жизни», которую из парикмахерской отдали в «Быстропиво», а оттуда – мне. Я раскрыла последний номер и прочитала стиш недели:
Не забудь улыбнуться перед тем, как заснешь, –
и дневные обиды смоет ласковый дождь!
Я начинаю считать
Над крышами домов на Мёллевейен по дуге поднималось солнце. Оно сверкало в волосах Малин, которая стояла на кухне в желтом халате и намазывала кусочки хлеба.
– Два для Петры и два для меня, – сказала она.
– И два с собой, –
