увидел свое отражение в зеркале. На него смотрел седовласый небритый мужчина.
Проведя рукой по щеке, он убедился, что это не потянет на модную небритость, а может быть квалифицировано, если выражаться юридическим языком, как покушение на неряшливость, посему Илларион зашел в ванную и обильно покрыл щеки кремом для бритья. Он ловко взмахнул рукой, намереваясь сразу очистить всю щеку от щетины, но зазвонил телефон, рука дрогнула, и Илларион, сделав неудачное движение, порезался.
– Черт бы вас побрал! – проворчал Забродов и швырнул бритву в раковину.
Щека горела, и он поморщился. Теперь на всякий случай придется продезинфицировать ранку, да и толком уже не побреешься. Так и пойдет к Пигулевскому заросшим интеллигентом.
Когда Забродов подошел к телефону, тот почему-то замолчал. Зато позвонили в дверь.
«Фокусники, – раздраженно подумал Забродов. – Все уши поотрываю за такие шутки. Не жилой дом, а психбольница какая-то. Вчера батарейкой запустили в голову со второго этажа, сегодня в дверь звонят, а завтра, переиграв в компьютер, подкараулят и подстрелят где-нибудь на лестничной площадке, когда я буду возвращаться из магазина».
На всякий случай Илларион достал пистолет и, держа его за спиной, открыл дверь.
На пороге собственной персоной стоял генерал Федоров.
– Ты это… руку убери, – опасливо сказал он.
– Товарищ генерал! Доброе утро!
– Уже день, Забродов. Небось выпивал вчера или с женщинами куролесил?
– Может, зайдете? Или так и будем тут стоять, как в реалити-шоу «За стеклом»?
– Сострил.
Забродов сунул пистолет в карман куртки и пропустил генерала в комнату, после чего закрыл дверь.
– Извините, товарищ генерал, чай, кофе не предлагаю, сам только что поднялся, даже не завтракал, а вот коньяком могу угостить.
– Тебе бы только пострелять да выпить. Коньяк утром, между прочим, – это уже алкоголизм.
– В список моих увлечений вы забыли добавить книги. Кстати, из-за вас я порезался.
– Телефон существует для того, чтобы отвечать на звонки. Ты не отвечал, вот я и решил заглянуть к тебе в гости.
– Что это вы так обо мне беспокоитесь? Я, конечно, оптимист по природе, но в чужую доброту и бескорыстие как-то не верю. У каждого есть свои цели.
– Ишь ты, философ выискался!
Генерал Федоров не спешил усаживаться в кресло и расхаживал по комнате, что означало одно: стряслось что-то серьезное.
– Вот что, Илларион, хватит тебе прохлаждаться.
– Вы решили обеспечить мне досуг?
– Дело серьезное. Ты же телевизор не особо смотришь, так я тебе разъясню. Вчера вечером в Москве изрезали ножами одиннадцать армянских нелегалов…
– Позвольте, какое это имеет ко мне отношение? Уж не хотите ли вы сказать, что теперь я должен работать вместо МУРа?
– Ты
