тоне, но чаще всего они просто-напросто бесследно исчезают из нашей повседневной жизни.
Подтверждением тому могут служить истории, случаи и газетные заметки, которых бесчисленное множество не только в бульварной, но и в центральной прессе. Однако сказанное выше относится в большей мере к пишущей братии, в особенности к журналистам, сующим свой пытливый нос в дела, которые предприимчивые дельцы и нечистоплотные политики стараются поглубже спрятать от посторонних глаз…
Часть первая
Глава 1
Патрика Глена разбудил неожиданный звонок, которого он уже не ждал. Мужчина лет тридцати пяти – сорока, представительного вида и высокого роста нехотя открыл слипшиеся веки и устало потянулся к телефону, стоявшему на тумбочке рядом с огромной кроватью.
– Yes… – вяло ответил он по привычке по-английски, забыв о том, что он не в Штатах, а в России.
– Привет, Глен! – раздался по телефону радостный мужской голос. – Как дела?
Патрик не сразу сообразил, с кем разговаривает, где находится и почему должен отчитываться перед кем-то о своих делах и личной жизни.
– Who… Кто это? – недовольно буркнул американец, машинально переходя на русский язык.
– Ну, ты зажрался! – весело засопел низким баском в трубку звонивший. – Никак еще не проснулся?
Патрик Глен и в самом деле все еще боролся со сном: вчера он сильно перебрал на фуршете в агентстве Кириллова, а после всего его угораздило поехать с девочками за город к Тони Блэку, работнику американского посольства в Москве.
– Да это я, Гришин… – возбужденно гудел приглушенный басок. – Или ты уже забыл о своей просьбе?
– О какой?
– Ну, относительно «рыбки».
Только теперь до американского журналиста дошел смыл сказанного, и он, мгновенно подскочив на кровати, сразу же проснулся и сосредоточился.
– А-а… – нетерпеливо протянул Патрик и, сразу же вспомнив о недавнем разговоре с Гришиным, радостно перешел к делу: – Привет, Петр! Ну, что там у тебя?
– У меня-то все в порядке, – ответил собеседник и сам задал вопрос: – А у тебя? Ты-то хоть слышал новость о своей «рыбешке»?
– Какую?
– Ну ты даешь! – изумился Гришин. – Да сегодня целое утро про это по телевизору и радио болтают! Смотри, Патрик, все проспишь!
Американец понял, что случилось нечто важное и чрезвычайное относительно его задания. Он хотел было спросить звонившего о случившемся, но того было сложно остановить.
– Есть материальчик, который тебя весьма интересует, пальчики оближут твои буржуи, – победоносно сообщил Гришин, – а также классные фотографии, от которых у тебя челюсть отвиснет, а может, и все клапаны откроются, приятель!
Глен был весь внимание. Теперь это был не заспанный и сытый буржуй, а предприимчивый профессиональный волк.
– Кто еще в курсе материала? – с волнением спросил журналист у звонившего.
– Кроме исполнителей – ни одна живая душа!
– А что, есть уже и мертвые души? – скаламбурил Патрик Глен.
В трубке возникла небольшая пауза.
– Я думаю, – более серьезным тоном произнес Гришин, – что если этот материал, а в особенности фотографии увидят свет на обложках еженедельника «Вашингтон пост», то взорвется такая бомба, что пострадают целые государства. И, как ты понимаешь, в связи с этим разразится такой скандал, что полетят не только государственные «портфели», но и головы!
– Неужели все так серьезно?
– Хуже!
Патрик на секунду задумался. Если материал и фотографии настолько интересны и секретны, то почему Гришин хочет их всунуть ему, а не напечатать самому в своей газете? Хорошая статья повысит рейтинг его газеты и поднимет тираж издания, а это – большие деньги!
– Значит, ты считаешь – материал стоит обсудить? – осторожно поинтересовался американец, пытаясь еще раз прощупать намерения Петра.
– Разумеется! Стал бы я тебя беспокоить по пустякам, – даже немного обиделся Гришин.
– А чего тебе самому не напечатать этот материал в своей газете? – напрямую спросил Глен.
В трубке вдруг все смолкло, и журналисту показалось, что связь с абонентом прервалась. Однако через мгновение Гришин дал о себе знать долгим и тяжелым вздохом.
– Этот материал имеет две стороны, – встревоженно произнес мужской голос, – или пан, или пропал! Я не хочу иметь больших неприятностей с властями, а тем более с военными!
– Но и мне,
