двери.
Не веря своему счастью, Элис поторопилась за ней, стремясь как можно скорее покинуть общество мерзкой ведьмы. Когда они сели в карету, Элис вжалась в угол, стараясь быть как можно более незаметной.
Дю Барри всю дорогу как будто не замечала хрупкую фигуру спасённой ею пленницы и сидела, сосредоточенно глядя в одну точку, наморщив красивый лоб. Она размышляла над рассказом девушки, понимая, что та не могла соврать ей, уж больно убедительно звучали её слова, раскрывающие подлую сущность Мерге, которая за деньги могла продаться кому угодно.
Вдруг быстро несущийся экипаж был остановлен бурлящей людской толпой.
Как выяснилось потом, это был якобы стихийный митинг, на самом деле умело организованный людьми опального герцога де Шуазеля, бывшего государственного секретаря по иностранным делам, мстящего дю Барри за свой позорный проигрыш в битве за влияние на короля. Его шпионы следили за каждым перемещением фаворитки и, зная о том, что она регулярно посещает дом ведьмы, сумели собрать и подготовить толпу к моменту появления её экипажа.
Толпа, разгорячённая выкриками провокаторов, обвинявших во всех бедах народа именно дю Барри, своими непомерными тратами опустошающую казну Франции и развращающую Людовика, плотным кольцом окружила карету и принялась толкать и раскачивать её, стуча кулаками в стены. Воздух был пропитан людской ненавистью. Не понимающая происходящего Элис, сжавшись в комочек и сильно сцепив руки, сидела неподвижно.
Дю Барри, не теряя самообладания и сохраняя на лице полное спокойствие, как будто безучастно смотрела на презиравшую, ненавидевшую её толпу озлобленной черни. А та с криками «Проститутка!» всё больше распалялась, тянула за ноги кучера и лакеев, стоящих на запятках кареты, пытаясь скинуть их на землю. Но они хоть и с трудом, но держались, изо всех сил цепляясь руками за корпус экипажа.
Поняв, что медлить больше нельзя, дю Барри железным голосом крикнула:
– Гони!
И лошади, взмыв на дыбы, мощными ударами копыт рассекая воздух, рванули в освободившееся спереди пространство. Кучер, бешено хлеща кнутом по сытым крупам испуганных лошадей, гнал их вперёд, карета, подпрыгивая на телах тех, кто не успел отскочить, неслась подобно стреле, пронзающей кусок сочного кровяного мяса.
Вырвавшись из западни, экипаж, не сбавляя хода, понёсся в сторону Лувесьенского имения, находящегося в семи километрах от Версаля. Графиня глубоко вздохнула и, грустно улыбнувшись, промолвила:
– Каждая женщина Франции желает убить меня лишь за то, что не смогла оказаться на моём месте.
У дверей замка дю Барри их встречал её верный слуга по имени Морин. Услужливо открыв двери, он впустил прибывших внутрь. Графиня, скинув с себя верхнюю одежду на руки подбежавшей служанке, повернулась к Элис, вид которой внушал лишь чувство жалости: немытая, в грязном платье, закутанная в такой же грязный платок, девушка стояла, смиренно опустив глаза.
– Как твоё имя? –
