Существует представление, что национальная политика Москвы была той паллиативной, или «мягкой» мерой, которая позволяла представить главные устремления Кремля в более привлекательном свете75. Но руководители, действовавшие в Казахстане, вероятно, не видели никакого различия, считая, что вопросы экономики и «национальный вопрос» тесно переплетены друг с другом76. Квалификация национального строительства как «мягкой» политики тоже вызывает сомнения, поскольку сами казахи не всегда приветствовали советские инициативы в сфере национального строительства. Эта книга подтверждает, что казахский голод оказался столь разрушительным не вопреки советскому национальному строительству, а отчасти вследствие его.
Трансформация казахов в новую советскую нацию не была чем-то исключительно навязанным сверху. Она происходила при участии самих казахов, и эта книга показывает, как сами казахи повлияли на интеграцию Советского Казахстана в государственные структуры. Их участие в проекте национального строительства не ограничивалось такими задачами, как стандартизация национального языка или написание национальной истории77. Эта книга показывает, что Москва предоставила самим казахам осуществить ряд наиболее разрушительных ударов по их собственному обществу, доверив им определять, кого считать баем (кочевым «эксплуататором»), а также как проводить заготовки зерна и мяса на местном уровне78. Хотя такие учреждения, как Красная армия, где решительно доминировали чужаки из Европейской России, сыграли немалую роль во многих нападениях на казахов, ОГПУ стремилось разнообразить рядовой состав армии, считая, что более активное участие казахов сделает данные нападения более «эффективными»79. Поощряя казахов к участию в осуществлении этих кампаний на местном уровне, Москва сумела вбить клин в казахское общество, разрушая прежние связи и сея ожесточенную вражду в аулах.
Но национальность была сама по себе могучим орудием, и Москва не всегда могла его контролировать. Понятия национальных прав и национальных территорий, пущенные в оборот, могли использоваться разными акторами для продвижения целей, часто противоречащих целям режима. Многие национальные кадры, получившие благодаря национальной политике СССР возможность проводить кампании насилия на местном уровне, использовали эти кампании в своих личных интересах. Во время голода обострилась борьба за ресурсы, и некоторые группы прибегали к языку «национальности», чтобы оправдать нападения на других, в то время как режим пытался удержать растущее насилие под контролем. Идея, что Москва могла в любой момент отыграть назад свою национальную политику, представляется ошибочной: со слишком большими трудностями столкнулись власти, пытаясь противодействовать некоторым нежеланным последствиям своей национальной политики.
Каковы были причины казахского
Терри Мартин утверждает: «Партийное руководство помещало свою политику национальностей не в большевистские/небольшевистские рамки, а скорее в рамки жесткой и мягкой политики. Жесткая политика включала в себя главные задачи большевиков, а мягкая создавалась, чтобы сделать эту политику приемлемой для широких кругов населения» (
Отмечая, что в той или иной форме скот выращивают 90% казахов, республиканские чиновники указывали: вопрос развития скотоводства в республике является не только экономическим, но и национальным. См.: Материалы к отчету Казакского краевого комитета ВКП(б): на VII Всеказакской партконференции. Алма-Ата, 1930. С. 6.
В недавних трудах подчеркивается широкое участие масс в советском национальном строительстве, но не рассматривается конкретно вопрос насилия. См.:
Здесь я вступаю в дискуссию с литературой, подразумевающей, что натиск Москвы на конкретные национальности осуществлялся чужаками – русскими или чиновниками, присланными из Москвы. Классический пример подобного подхода – книга Конквеста (
Об усилиях ОГПУ по более широкому использованию единственной казахской конной дивизии в Красной армии см.: АПРК. Ф. 141. Оп. 17. Д. 465. Л. 136;
