/subtitle>
Посвящается всем, кто хотя бы раз в жизни создал шедевр для холодильника, особенно моим внукам: Хантеру, Флетчеру, Финли, Уильяму, Джадзе, Виолетте, Дезмонду и Скарлетт.
В то время как обстоятельства, при которых были совершены ошибки, имели место в жизни, – дети, собаки, учителя, регулировщики и соседи – вымышлены. Если вы узнаете себя в ком-то из них, вы ошиблись.
Вы – молодцы!
День первый
День первый. Ошибка первая
У нас с Рене есть одна договорённость. По утрам, когда я выгуливаю своих клиентов Пинга и Понга, я захожу за ней. Она берёт на себя Пинга, беспокойного джек-рассела. Когда-то он был крошечным щенком. А сейчас миссис Беннет платит мне, чтобы я его дрессировал. Я беру на себя Понга, который и больше, и спокойнее, чем Пинг. Миссис Беннет забрала его из флоридского приюта.
Рене не нравится оставаться одной, поэтому ей не в тягость выходить из дома раньше. Она делает это вместе с Аттилой, своим братом, который учится в старшей школе Чемплейн Хай. На её месте я бы выходил ещё раньше.
Он страшен. Ему очень идёт имя Аттила, как вождю гуннов. Рене говорит, оно очень популярно в Венгрии, откуда родом её родители.
Сейчас я задаюсь вопросом, может ли наша с Рене договорённость быть неудачной затеей? Если так и есть, то это первая ошибка за сегодня, и она не очень значительная. Папа часто говорит, что совершать ошибки – очень важно. Это значит, мы пробуем что-то новое, выходим из зоны комфорта. Думаю, дружба с девочкой – тот ещё выход из зоны комфорта. К тому же Рене всегда притягивает к себе всеобщее внимание. Заколки с блёстками, очки со стразами, кроссовки с подсветкой – вся её одежда приковывает взгляды. Ещё она тараторит, прямо как Пинг. Им обоим всегда есть что добавить. Я же больше похож на Понга – высокий и тихий.
Тихий не в смысле спокойный.
Пинг и Понг белого цвета, у обоих – чёрные пятна на голове и туловище (грейхаунды не всегда серые, Рене может объяснить). Они бегут перед нами, образуя разномастную упряжку: Пинг – дёрганый пони, Понг – уравновешенный жеребец.
Этим утром я смог обойтись без помощи. На дворе отличный осенний день, пригревает солнышко, под ногами шелестит листва. Даже скрюченный как буква Г старикан вышел на пробежку в шортах. Когда он обгоняет нас, собаки подбадривают его лаем. Никто из них не бросается за ним вслед.
– Молодцы! – говорю я.
Я думаю, что сегодня вся дорога к Рене не такая, как надо. Обычно я держу собак слева, чтобы они не справляли нужду на чьих-то лужайках. Но сегодня день вывоза мусора. Раз в месяц соседи могут выставить на лужайку то, что они не хотят отдавать в переработку или выбрасывать в мусорку. Эти предметы могут быть какого угодно размера: от малого до большого. А соседи и городские службы разбирают и вывозят их. Папа называет это день «Днём обновления интерьера». Сейчас он выгуливает пять йорков и ищет книжную полку, которая ему когда-то понравилась.
Мы идём очень медленно, потому что собаки отвлекаются на всё подряд. Время от времени они лают на хлам. А ещё они обожают справлять на него нужду. Понг рысит впереди, а Пинг – за ним. Лучше б мы пошли в парк. Сегодня он больше подошёл бы для прогулки.
– Сейчас же прекрати! – кричу я Понгу, который задрал заднюю лапу на чей-то бак для перерабатываемых отходов.
Хорошо, что рядом с нами останавливается белый помятый фургон. Из него выходит папа мальчика, который учится в нашей школе. Он рассматривает выставленный хлам.
Я хочу поздороваться.
Я не очень хорошо знаю Рювена, его сына, но на прошлой неделе мы с Рене разносили за него газеты. Мистер Джирад сосредоточенно достаёт из коробки бутылки для алкоголя, не замечая нас.
Возможно, ему неловко. В таком случае я тоже притворюсь, будто его здесь нет. Как только фургон отъезжает, я замечаю, что в нём пробита большая дыра. Она заделана каким-то наполнителем. Ремонт своими руками, да ещё и не очень удачный. Поверх закрашенного наполнителя коряво написано: «Заплати художнику».
– Я не знал, что мистер Джирад – художник, – говорю я собакам.
Увидев вдали девочку-подростка в чёрной толстовке и ярких легинсах в цветочек, Пинг начинает лаять.
У неё проколот нос. На солнце переливается гвоздик, который она носит на носу. Она вытаскивает настенное украшение – самое уродливое из всех, что мне доводилось видеть. Эдакую серую рыбину с открытым ртом, из которого торчат острые зубы, приколоченную к матовой деревянной доске. Может, Пинг рычит на рыбу, а не на девушку? В любом случае я натягиваю поводки.
Она улыбается, восхищаясь рыбой.
– Прямо
