ого годаВспомнил о боге.
И попросил у него ящик снарядов
К единственной оставшейся у него
Сорокапятимиллиметровке.
Бог вступил в дискуссию с лейтенантом,
Припомнил ему выступления на политзанятиях,
Насмешки над бабушкой Фросей,
Отказал в чуде,
Назвал аспидом краснопузым и бросил.
Тогда комсомолец Александр Чурин
Ровно в пятнадцать сорок две
Обратился к дьяволу с предложением
Обменять душу на ящик снарядов.
Дьявол в этот момент развлекался стрелком
В одном из трёх танков,
Ползущих к чуринской пушке,
И, по понятным причинам,
Апеллируя к фэйр плэй и законам войны,
Отказал.
Впрочем, обещал в недалёком будущем
Похлопотать о Чурине у себя на работе.
Отступать было смешно и некуда.
Лейтенант приказал приготовить гранаты,
Но в этот момент в расположении взвода
Материализовался архангел.
С ящиком снарядов под мышкой.
Да ещё починил вместе с рыжим Гришкой
Вторую пушку.
Помогал наводить.
Били, как перепелов над стернёй.
Лейтенант утёрся чёрной пятернёй.
Спасибо, Боже, – молился Чурин,
Что услышал меня,
Что простил идиота…
Подошло подкрепленье – стрелковая рота.
Архангел зашивал старшине живот,
Едва сдерживая рвоту.
Таращила глаза пыльная пехота.
Кто-то крестился,
Кто-то плевался, глазам не веря,
А седой ефрейтор смеялся,
И повторял –
Ну, дают! Ну, бля, артиллерия!
Камон грядеши
Госпожа, пишет Вам
Раб Ваш Максим.
Господин утонул в одной из этих цусим.
В тело его вошли бальзам и бальзамин.
Я на конце ойкумены
Остался совсем один.
Всё, что поддерживает во мне огонь,
Это Ваши прекрасные ноги
И родная римская вонь.
Госпожа, мы вчетвером,
Я, Максимус, Ваш верный прутик розг,
Осёл Константин, тупой светло-серый орк,
Ваш муж, мой хозяин, труп и смрад,
И бесконечный мелкий ледяной град
Движемся к городу городов.
Начинайте тренироваться
Для погребальных костров.
Отправьте в Альпы
Заготовителей дров.
Госпожа, мы в Индии,
Смотрим на прокаченных старцев.
Питаемся жуткой отравой.
Если бы у Пандавов были яйца,
Они стали бы Кауравами.
Муж Ваш гармонично вписался
В воды Ганга.
Извините, но мои ганглии
Бунтовали против его запаха.
На церемонии сожжём ишака.
Шокируем сенат,
Ну и римский народ слегка.
Сучка, я в Мидии.
И я пьян от коньяка и мидян.
Оганесян
Саркисян
Мхитарян
Такое ощущение, что мною играют
В кожаный мяч.
Осёл пользуется успехом,
Народ здесь горяч.
Лисица души моей уже внутрь мехом
Вывернута
Вермута
Мяса на дубовых углях.
Сердце ударяется в грудину гулко.
Как боевой барабан кимвров, имхо.
Госпожа, простите за то письмо,
Его писал не я,
Ваш верный абьюз,
А пьяное чмо.
Я сел на корабль до Сиракуз,
Сопровождаю таинственный груз.
Боюсь.
Моряки, пираты, убийцы, враги.
Целовать следы Вашей ноги
На песчаной тропинке в Капуе.
Тут все говорят о каком-то распятом.
Говорят, Юпитеру скоро конец.
Я, Максимус Великолепный,
Повелитель Юга и раб новой веры,
Отправляю тебе, сенат, слепок
Моей нижней челюсти
Как знак моей непреданности,
Нечестия и нетерпимости.
Со мной семь легионов,
И
