я любила, больше нет. С каждой минутой мне становилось все труднее дышать. Как жить дальше? Этот вопрос крутился в моей голове. Боже, как же найти на него ответ? Я не могла двигаться, не могла плакать, не могла говорить. Просто стояла и смотрела в никуда.
Я не могла смотреть на свою мать, лежащую в гробу с закрытыми глазами. Это было выше моих сил. Еще два месяца назад мы жили и не думали о плохом. Но тот день, когда она пришла домой и сказала, что больна цветковой болезнью, я никогда не забуду. Мой мир рухнул. Мы обе знали, что жить ей осталось совсем немного. Эта болезнь неизлечима. Наши ученые не раз пытались произвести лекарство от нее, но все безуспешно. Почему? Почему все это происходит именно со мной? Это так несправедливо, ведь нас было двое – я и мама. А сейчас – я и?..
Мои мысли прервал голос отца, которого я практически не знала. Его звали Артур. Когда мне было пять лет, мои родители развелись и при разводе поделили все, вплоть до детей. Моя старшая сестра, Лиза, осталась с отцом, а я с мамой. По договору папа не имел права со мной общаться, а мама не могла общаться со своей старшей дочерью. Лиза была старше меня на три года – наверное, это все, что я о ней знала. Да и отец был для меня незнакомцем.
Я всегда представляла себе нашу с ним встречу и наш первый разговор. И вот он настал, тот день, когда мне меньше всего хочется его видеть, и отец заговорил со мной:
– Милена, с тобой все в порядке? Как ты себя чувствуешь?
Посмотрев на Артура, я поняла, что мы с ним абсолютно непохожи. Его внешность ошеломляла. Статный, высокий блондин с голубыми глазами. Я бы сказала, красивый мужчина. Черты его лица были просто идеальными. Я же была абсолютно другой: ниже отца почти на две головы, волосы прямые, чуть ниже плеч и шоколадного цвета. Если сравнивать наши черты лица, то глаза у меня крупнее и карие, нос более курносый, а губы намного пухлее, чем у него. Насколько я знала, отцу был сорок один год. Хотя с виду и не скажешь: выглядел он значительно моложе. Его голос был настолько спокойным, что по телу будто пробежал легкий, теплый и, наверное, даже приятный ветерок. В какой-то момент мне захотелось, чтобы он говорил со мной вечно.
– Милена, дорогая, тебе нехорошо? Хочешь присесть?
– Нет-нет, спасибо… Я в порядке, – ответила я дрожащим голосом. – Хотя… от стакана воды я бы не отказалась.
Пить я абсолютно не хотела. Сама не знаю, зачем я ее попросила. Наверное, просто хотелось быть вежливой и поддержать разговор, ведь отец так заботливо на меня смотрел.
– Конечно.
Повернувшись к тем, кто стоял сзади, он подал знак мужчине в строгом белом костюме. И вот прошло меньше минуты – и я стою со стаканом воды в руках. Отпив пару глотков, я вернула стакан, и мое внимание привлекла мисс Волл, одетая в безумно красивое платье, усыпанное красными орхидеями. Это было традицией в нашем городе: на похороны все женщины одевались в красное, а мужчины – в белое. Мисс Волл заведовала кладбищем Зеленого города. Говорили, что на эту должность ее назначила сама Фавора, правительница Зеленого города. Мисс Волл сама следила за порядком на кладбище и лично проводила церемонии похорон. С жителями города она особо не общалась, зато на кладбище мы не раз замечали, как она разговаривает сама с собой. Возможно, она слышала голоса умерших. Пару месяцев назад я бы посмеялась над этой мыслью, а сейчас мне захотелось в нее поверить. Интересно, слышит ли она мою маму? Глупо, конечно, но в глубине души я надеялась на это…
Мисс Волл взяла в руки белую хиганбану – цветок, символизирующий смерть, и начала произносить прощальные слова:
– Мы все здесь собрались, чтобы почтить память нашей дорогой и всеми любимой Маргарет. Она была замечательным человеком, доброй и отзывчивой матерью. Просто незаменимым цветоводом. Ее руки были кладом для нашего города. Потеряв ее, каждый из нас потерял частичку себя. Она дарила нам жизнь во всех ее проявлениях, создавала великолепные цветы, я бы сказала, Цветы жизни. Зеленый город будет скучать по ней. Так давайте почтим ее память, и пусть даже в Небесном городе ее будут окружать цветы!
Подойдя к гробу, она положила в него свою хиганбану и произнесла:
– Цвети вечно!
Затем каждый подходил и, произнеся те же слова, клал в гроб такой же цветок, только красного цвета. Я подошла последней. Переборов себя, я все-таки посмотрела на маму. Это было необыкновенно. Она лежала в белоснежном платье, ее ноги были усыпаны красными хиганбанами, и лишь в центре этого цветника лежала белая, та, которую положила мисс Волл. До этого дня я ни разу не была на похоронах и не знала, все ли церемонии так проходят. Но при взгляде на эту картину мне вдруг захотелось жить, жить за нас двоих. Я положила цветок и тихо произнесла:
– Мама, я люблю тебя! Пожалуйста, цвети вечно!
После церемонии все гости отправились в мамину галерею цветов. Она открыла ее пять лет назад. Цветы, которые она создала, были безумно красивы. Сама галерея тоже была необычная: огромный холл
