из разряда тех «Для чего ты живешь?». Шестьдесят шесть лет тому назад я мог бы ответить на него со всей определенностью, хотя в силу возраста даже не задумывался над ним.
Ответ нашелся сам собой, когда родители купили мне явно не предназначенную для первоклассника книгу Николая Островского «Как закалялась сталь». Я прочитал её, что называется, запоем. Книга потрясла, приоткрыв дверь в неведомый взрослый мир человеческого противоборства. В третьем классе я прочитал её снова и где-то в пятом или шестом – ещё раз. И каждый раз словно заново. Книга оказала на мою жизнь колоссальное влияние, несравнимое с влиянием родителей или кого-либо из окружавших меня людей. Прежде всего, примером необыкновенного личного мужества и верности своим идеалам главного героя – Павки Корчагина.
Это ему – Павке – принадлежал девиз, выстраданный всей жизнью писателя: «Самое дорогое у человека – это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое, чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому главному в мире – борьбе за освобождение человечества. И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-либо трагическая случайность могут прервать ее».
Девиз Николая Островского, олицетворенный в судьбе Павки Корчагина, – переложенная на понятный язык известная формула категорического императива, в основе которого – нравственный закон, данный человеку самой природой и требующий действовать в любых обстоятельствах, повинуясь лишь голосу совести. Но именно благодаря Островскому, нравственное завещание Иммануила Канта получило реальное воплощение в девизе целого поколения советских людей.
И неслучайно роман «Как закалялась сталь» на протяжении почти семидесяти лет являлся самым издаваемым в Советском Союзе произведением. Книгу перевели на 75 языков, а её неслыханный по современным меркам суммарный тираж составил более пятидесяти миллионов экземпляров. Уверен, только благодаря таким людям как главный герой романа Николая Островского почти в безнадежно-трагических условиях удалось создать уникальное государство, выстоять и победить в Великой Отечественной войне.
Но наступили другие времена, появились иные императивы. Стремление действовать по-человечески, руководствуясь лишь голосом совести, стало восприниматься чем-то вроде анахронизма. Мораль и нравственность обрели вполне определенные торговые расценки. И чем дольше мы продолжаем сосуществовать в явном противоречии с данным нам самой природой нравственным императивом, тем всё более непросто найти ответ на вопрос «Для чего ты живешь?». И всё чаще, особенно когда от тебя уже мало что зависит в этой жизни, неизбежно возникает другой, более актуальный – «Зачем ты проснулся?» Иногда возникало стойкое ощущение, что просыпаться в отдельно взятое утро не так уж и важно. И вообще лучше бы этого не делать.
Но тем и интересна жизнь, что когда ты вроде как за бортом и тебя все дальше и дальше относит от корабля, рядом вдруг оказывается спасательный круг и появляется реальный шанс на продолжение плавания.
Этот шанс мне подарила моя юная любовь. А всякий влюбленный, как утверждал один самонадеянный писатель, с которым я чаще соглашался, нежели спорил, неизбежно превращается в биографа.
Зарисовки с натуры
Каждый из нас остается ребенком, пока живы родители. Их исход – первое напоминание о грядущей старости. О ней всегда помнишь, но никогда скоро не ждешь. И только рождение внуков помогает осознать, что большая часть жизни уже позади.
Свои дети – не в счет. Их детство поневоле приносится в жертву собственной карьере – извечное противоречие, о чем можно лишь сожалеть, но преодолеть которое удается не каждому.
Период раннего детства наших сыновей совпал со временем моей службы на базе атомных подводных лодок на Крайнем Севере, и этим, пожалуй, все сказано: и Андрей, и Кирилл росли на руках у жены. К тому же из года в год – с мая по сентябрь – жены офицеров с детьми уезжали на Большую землю за солнцем и витаминами, и наш флотский городок почти на полгода оставался исключительно мужским приютом. Дети надолго отвыкали от отцов, а отцы – от детей.
По-настоящему первый опыт общения с малышами я начал приобретать лишь с появлением в семье старшего сына Андрея – нашего первого внука Василия. К тому времени военная служба уже осталась в прошлом, и оседлый образ жизни подарил надежду на личную жизнь. А когда Василию исполнилось десять лет, в семье младшего сына Кирилла и его жены Оксаны родилась Даша. И если какой-никакой опыт общения с юными представителями сильной половины человечества уже был накоплен, то перспектива иметь дело с девочкой сильно озадачивала – наблюдения за юными дочерьми друзей и знакомых уже успели сформировать у меня далеко не благостное представление об этой довольно капризной и переменчивой в настроениях поросли рода человеческого.
Не удивительно, что с появлением на свет Даши я постоянно сравнивал. Первое открытие – девочки в младенческом
