из штаба и верхом помчался на фронт. Офицеры вошли в комнату Пашкевича: она была вся усыпана маленькими клочками бумаги, а на каждом из них было написано два слова: «Господи, помоги».
Чины второго Корниловского ударного полка относились к Пашкевичу с огромным уважением. За глаза ласково называли его «Эмблема». Дело в том, что голова Якова Антоновича очень напоминала всем знаменитую корниловскую нашивку – адамова голова над скрещенными мечами. Острословы даже шутили: командир специально позировал художнику, чтобы он уловил и сумел правильно передать мельчайшие детали.
15 июля 1920 года не щадивший ни себя, ни других в бою, храбрый до безумия корниловец Пашкевич был смертельно ранен. Плевицкая рыдала и голосила по-деревенски. Но траур носила недолго. Уже через несколько дней она нашла себе нового фаворита. Очередным избранником сердца стал скромный, застенчивый в жизни и неопытный в любовных романах, 26-летний командир Корниловской ударной дивизии генерал-майор Николай Владимирович Скоблин.
Галлиполи. Голгофа Белого движения. Клочок старой России на турецком берегу. Корниловцы окрестили это место «Долиной роз и смерти». Не было возможности бороться со вшами, люди умирали от тифа и холеры. Ходили во фронтовых обносках или самодельных гимнастерках. Полковник Левитов вспоминал позднее: «В Марковском полку был зафиксирован серьезный случай. Один из солдат, собирая дрова в горах, “почувствовал” какое-то постороннее влияние на него, стал осматриваться вокруг и, взглянув на дерево, увидел здоровую голову удава с выпущенным жалом, гипнотизирующего его. Солдат был без оружия и поэтому решил спасаться бегством. Его душевное потрясение от гипноза было настолько тяжело, что в госпитале его лечили от горячки.
В мою землянку заползали иногда очень вредные сколопендры, которые больно кусались. Будучи разрубленными пополам, их половинки разбегались в разные стороны, гремя своей чешуей. Были безобидные вредители – это шакалы, которые подходили к лагерю, рылись в ямах с отбросами, стучали банками и жалобно выли и плакали. Они устраивали нам настоящие концерты, как будто выпрашивая у нас подачку, но, увы, у нас у самих желудки были до предела пусты и взывали о том же. Все это убивало нас морально и физически».
Постоянное сокращение пайков обрекало белых воинов на полуголодное существование. Кроме чахлого кустарника на холмах, не было топлива, чтобы просушить одежду и обогреться. Лучше одного из марковских офицеров об этом и не скажешь:
О долина пустынная смерти и роз,
Гадов, змей, сколопендр, скорпионов!
Сколько горя я в лоне твоем перенес,
Не сочтут и десятки Ньютонов.
Русь православную,
Боже, избави
Ныне от гнета толпы!
Ныне в борьбе святой,
Боже всесильный,
Армию нашу навеки храни!
На правом фланге лагеря Первого армейского корпуса расположились
