елка всю морду когтями располосовала.
– Вот только не надо сейчас про этого мужлана шрамообразного, а то приревную.
– Какая ревность, Люсьен! Ты у меня одна.
– Ты у меня тоже одна. Поэтому остаешься здесь и следишь за водой до тех пор, пока я не переползу на вон тот бугорок, самый крайний.
– Называй вещи своими именами, миленькая. Не бугорки это, а хатки, боровые хатки. И кто знает, сколько добряков там может оказаться.
– Нам нужен всего лишь один, но живой. Значит, стреляй только в крайнем случае. Все, давай, – Люсьен потянулась к подруге, и они чмокнули друг друга в губы. И еще раз, и еще.
При этом и та, и другая не выпускали из рук автоматические винтовки. Наверное, вовремя вспомнив про них, девушки оторвались друг от друга. Одна осталась на бугорке, держа палец на спусковом крючке, приготовившись в любую секунду на него нажать, другая поползла вперед – к точно такому же бугорку, находившемуся у самого уреза воды. Помимо винтовки, у Люсьен имелся еще и специальный пистолет, выстреливающий очень прочной капроновой сетью, в которую она собиралась поймать одного из обитавших в заповеднике бобров. Им должен был стать взрослый самец. Здешние ученые обещали добытчицам за этот трофей неплохие деньги. Работа казалась не столько опасной, сколько необычной. К сожалению, так только казалось.
Когда Люсьен забралась на вершину самого близкого к воде бугорка, то есть, на вершину бобровой хатки, та вдруг провалилась под ее весом, и девушка мгновенно исчезла из поля зрения наблюдавшей за ней подруги.
Подруга вскочила, вскинув винтовку, но кто-то дернул ее за ногу, и она упала. Перед лицом появилась морда здоровенного бобра с оскаленной пастью. Огромные темно-желтые зубы приблизились к ее носу, но не укусили. Она была вынуждена выпустить из рук оружие, замереть и не двигаться. И тут же почувствовала, как чьи-то мокрые, холодные, липкие лапы начали безжалостно рвать на ней одежду, а потом что-то отвратительное вошло в нее, заставив завизжать во весь голос от ужаса происходящего.
Глава первая
Хозяин базы «Граничная»
Хлопнула входная дверь, и Петр Васильевич Нешпаев оторвался от созерцания вялотекущей реки. Поморщился не столько из-за резанувшей боли в правом запястье, но скорее от нежелания сейчас с кем-либо общаться.
На самом деле никакого запястья и вообще правой руки до середины предплечья у него не было – лишился во время рыбалки в заповеднике. Руки не было, зато боль возникала постоянно: то создавалось впечатление, что ноют суставы в пальцах, которых не было, то словно что-то сплющивало отсутствующий локоть… И от осознания, что болит давно уже несуществующее, становилось вдвойне обидно.
Судя по раздавшимся в прихожей звукам, кто-то к нему наведался и, скорее всего, по делу. Петр Васильевич все еще оставался хозяином рыболовной базы «Граничная» и арендатором угодий, простиравшихся на несколько километров вглубь заповедника под названием «Кабанье урочище». Гостем мог быть либо очередной турист, либо знакомый егерь, либо потенциальный покупатель базы.
С покупателем Петр Васильевич все-таки нашел бы силы поговорить. Без руки, ему, заядлому рыболову и опытнейшему егерю, нахождение на базе с каждым днем становились все былое невыносимым, он мечтал продать свои владения и обо всем, что связано с ними и заповедником, забыть…
– Привет, Ношпа! Не ожидал?
– Гараж? – Петр Васильевич вскочил, толкнув стол, пустой стакан упал, покатился, и он схватил его. Хорошо, что початая бутылка стояла на подоконнике.
Хозяин базы не просто не ожидал увидеть старого приятеля Геннадия Белова, – глядя на него, подумал, что спит.
– Гараж! – закричал он, надеясь проснуться. – Живой?
– Жив и невредим! – радостный Белов протянул руки и пощелкал пальцами. – Выпить-то нальешь, Ношпа?
– Конечно, конечно, – Петр Васильевич со стуком поставил стакан на стол, опрокинул в него горлышко бутылки и наполнил по самый край. – Да ты садись, Гараж, садись.
Рваная, грязная одежда висела на Белове лохмотьями, один сапог отсутствовал, из вещей – лишь рыбацкая сумка через плечо… Внешне егерь соответствовал одежде, и воняло от него неслабо, но похоже, гостя это ничуть не смущало. Да и Петра Васильевича вид Гаража не напрягал, – ему самому пару раз доводилось в таком же виде возвращаться из заповедника. И точно так же он предпочитал первым делом опрокинуть в себя полный стакан водки и только затем позволить расслабиться.
Гараж пил неторопливо, зажмурившись, наслаждаясь каждым глотком. Петр Васильевич пил вместе с ним, но из горлышка бутылки и глаза не закрывал, а вовсю пялился на руку егеря, сжимавшую стакан. Руку, у которой должна была отсутствовать, как минимум кисть. Потому что Гараж потерял ее одновременно с ним, когда Петр Васильевич лишился
