были разные.
Скамейка была для курильщиков, но Рамс не курил. Потому что он вообще не курил, экономя здоровье. Хотел прожить долго – очень долго. Утверждал, что грузины вообще долгожители, а сваны – и вовсе почти бессмертны. Его личный дедушка прожил то ли сто пятьдесят, то ли сто пятьдесят тысяч лет, и собственными руками загрыз последнего мамонта. Рамс собирался побить рекорд дедушки, но я терялся в догадках – кого он изберет на роль мамонта? Дункан Маклауд, блин.
Резко свернув в его сторону, я остановился напротив скамьи и строго спросил:
– Где твое боевое настроение, боец?
– Какой такой боец-шмаец, э? – он протянул ко мне ладонь жестом нищего на паперти. – На меня сейчас Макарец кричал – денег хочу, говорит.
– А ты?
– А где я ему деньги-меньги возьму? Два с половиной клиента за весь ночь – это деньги, да? Это слезы. А он говорит – уволю! За что уволю, Мишок? За слезы, да?!
– Тю! – удивился я. – Так это ты из-за Макареца расстраиваешься? Нашел, о чем горевать. Это же больной человек, Рамс. Его из психушки под подписку выпустили. Вот он и ходит, людям мозг насилует. Мне сегодня тоже попытался. Я же из-за этого не расстраиваюсь.
– Тебе тоже? – Рамс буквально расцвел, осознав, что он также не одинок. – А тебе за что?
– За то же, что и тебе. Денег хотел.
– А ты?
– А я не дал. Денег все люди хочут. Не каждый их достоин. Вот когда он начнет по команде «Апорт!» мне пиво из ларька таскать – тогда можно будет и по поводу денег подумать.
– Вах, Мишок! – сурово заметил Рамс. – Опять ты все неправду говоришь. Зачем ты постоянно бедного грузина обмануть хочешь?
– Где я тебя обманул, Рамс? Ну, дал я Макарецу четыреста тысяч рублей. Так ведь четыреста тысяч – не деньги, сам знаешь. Это, по нынешним временам, даже не слезы. – Я присел рядом с ним на скамейку, хлопнул по плечу и заговорщицки подмигнул: – А вот ты мне скажи, дорогой – зачем ты от вокзала за мной след в след ехал? Целкость тренировал?
– Какой целкость?! – он гневно сверкнул темными очами. – Я целкость в двенадцать лет потерял! Я – джигит!
– А сваны бывают джигитами?
– Сваны могут быть всем, чем захотят!
– Ух, ты! Здорово. А зачем, все-таки, за мной ехал?
Рамс немножко смутился, хотя у него это плохо получилось – он просто не умел этого делать. Потер кончик мясистого носа и признался:
– А ты город лучше меня знаешь. Всякие закоулки-шмакоулки. Я в пробках не хотел стоять, поэтому за тобой поехал.
У него был такой вид, будто он только что собственноручно втоптал в грязь свое гипертрофированное мужское достоинство. И я пожалел его, сказав:
– Да ты не переживай, Рамс. Я не в претензии. Но с одним условием – теперь мы в расчете и я тебе никакой газировки-шмазировки не должен. Идет?
– Идет, – тяжело
