этому свинцовому миру отнять у тебя смелось! Иначе, зачем ты? Зачем всё это? А тебе есть, для чего, для кого бороться! Вот и борись – с собой.
И он замолчал. И выслушав его, Даниэль понял, что всё проще, гораздо проще, чем ему предполагалось. И он огляделся. Ночь. Царственная майская ночь, где всё – невероятно. И стоит ли отрекаться от весны? И стоит ли сужать жизнь неестественными берегами и иссушать её русло? Будь что будет.
А под этим звёздным небом ему лишь хотелось, лёжа на спине, на дне лодки, и глядя в завораживающую высь, подчиниться течению своей судьбы.
…Кристиан не замечал мая, как и сменяющих друг друга сезонов, как и заходящих или восходящих светил. Для него не существовало времени. Он держал курс в Вечность, одиноко стоя у штурвала и внимая бездне. Та, что заменяла ему луну и солнце, лежала в хрустальном гробу. Прозрачное ложе сейчас казалось высеченным из голубого льда. И вся она – фарфор, звёздные огни и северное сияние. Верный её красоте, он смотрел на её профиль. Он думал об одном: скоро он не сможет прийти к ней, чтоб лишь увидеть. Скоро его не станет, и он покинет её усыпальницу навсегда. Невозможность её наблюдать мучала его. И это единственное, что его терзало. Но, всматриваясь в её лицо, он понял, что она, её существо, не здесь, не в этих реалиях. И он со страстью и болезненностью, уловил невесомый дух надежды, что они ещё встретятся.
Они ещё встретятся.
Разлука
На следующее утро у Дани было ещё время проверить контрольные работы. Он, находясь в гостиной уже в своём строгом костюме и готовый выезжать, кидал всем «отлично» и «хорошо». В его душе творил беспечный праздник. После единственного урока он заедет куда-нибудь, купит Еве что-нибудь приятное. Даниэлю всегда нравилось дарить неожиданные подарки. А вот подношения со стороны Скольда вошли у них в традицию. И Даниэль, сидя на софе, обнаружил меж подушек ту самую бархатную коробочку с очередным даром. Он боялся строить какие-либо предположения перед тем, как заглянуть туда. Первое, что он увидел, открыв её, – это лежащую поверх записку от Дикса. Она прятала под собой сам презент. Он начал читать чудесный врачебный почерк:
«Дорогой друг! Я не виноват, что рядом с клиникой расположили один занимательный магазинчик. Ты меня наверняка за это ненавидишь. Однажды ты сказал, что в твоей жизни всё идёт через жопу. И я подарил тебе утончённые бусы. Однажды ты сказал, что тебе необходима любимая женщина, и я подарил тебе Мадлен. И всякий раз, когда ты восклицал, что хочешь послать всё на х*й, я дарил тебе соответствующее. А где-то месяц назад ты выдал, что твоя свобода тебе не в радость. Что ж. Теперь она будет в радость!»
И Даниэль заглянул под листок. Под ним были наручники. Его ироничное выражение лица говорило что-то вроде: «Мой друг крайне своеобразный человек». И он дочитал записку до конца: «Я уверен, что большая часть таких подарков пылится где-нибудь, но кто ж тебя знает? Правильно? Правильно. И всё это я делаю, чтоб ты не отчаивался. Зайка. И всё равно, что это письмо какое-то
