ом подалась. Из дома повеяло сыростью и затхлостью. С этим запахом смешался еще один – жизни. Как, спросите вы, могли смешаться настолько противоположные вещи?
Очень просто. Дом этот был базой деревенских мальчишек. Они вдохнули жизнь в его шаткие стены, освоили все подвалы, разгребли чердак. На старую веранду натянули новый кусок ткани с завода, а над воротами теперь красовалась уже слегка потрепанная ветрами и ливнями надпись: «Клуб юнг и юных моряков».
Христоф неловко шагнул внутрь. Предательски скрипнул пол.
Голоса, до этого манящие своей загадочностью, стихли. Медленно, стараясь не создавать лишнего шума, он поднялся по бетонной, пахнущей тиной, лестнице.
– Кого там принесло? – раздался крик с чердака. Там, в темноте, окутанные пылью и неизвестностью, закутанные в горы карт и зарисовок, сидели мальчишки. Христоф выглянул из узкого люка.
– Привет, – он взволнованно осмотрелся. Ближе всех к нему сидел темноволосый взъерошенный главарь, прожигающий его взглядом, полным ненависти. Рядом с ним белело еще одно неприметное лицо, а в самом углу выглядывал из тени неряшливо пристроившийся на старом сундуке веснушчатый рыжий мальчик. Что-то странное было в нём, что-то манящее, любое его движение было настолько плавным, что, казалось, он не рисует, не перебирает карты, а танцует, зачарованно глядя в огромный ритуальный костёр. Христофу даже на секунду почудилось, что он видит отблески этого костра в его огненных волосах, и они притягивали и отталкивали его одновременно.
– Ну и что ты здесь забыл? – раздался строгий голос вожака, – Это наша база!
При слове «база» он гордо вскинул подбородок и постучал пальцем по видавшему виды компасу с узорчатой крышкой. Но Христоф не шелохнулся.
– Я видел вас там, на берегу. Вы стояли и ждали, явно чего-то ждали…
– Убирайся, – главарь перебил его.
– Ждали и смотрели на горизонт, смотрели на черную воду, будто хотели уловить любое движение там, в глубине.
Вожак переглянулся с веснушчатым малым.
– Вилли, – тот нарочито спокойно поднял взгляд от карты на чужака и улыбнулся одним уголком рта. От этой улыбки у Христофа свело скулы, – Расскажи ему, небось так просто не отвяжется.
Рыжий поманил его пальцем и, сверля своими неестественно-голубыми глазами, которые будто слегка светились в темноте чердака, повернул голову на бок и заговорил.
– Как тебя зовут?
– Христоф.
Он взволнованно сглотнул. Слишком уж странный был этот Вилли.
– Христоф значит, – он провел пальцем по Атлантическому океану, – Слышал ли ты, Христоф, легенду, которая ходит про нашу бухту? Знаешь ли ты, что в водах этих живет Нечто? Нечто огромное, но способное перемещаться по мелководью. Нечто страшное, порожденное запустением. Более того, оно само – запустение, олицетворение всего заброшенного, что есть в нашем мире. Знаешь, ведь ничто просто так не кончается. На месте сгнившего цветка вырастает новый, там, где когда-то бушевало море, вырастает лес. Одно уходит – другое приходит. Смерть порождает жизнь. Так и здесь – корабли не смогли уйти в свободные воды океана и стали чем-то большим. Их остатки объединились, срослись, образовав единое целое, и сейчас где-то там, в соленых водах, спрятанный их непрозрачной дневной суетой, плавает у самого дна существо, состоящее из обломков затонувших кораблей, по внешнему виду напоминающее механического ската. Оно вобрало в себя все железные балки, все мачты со дна нашего моря, и сейчас оно здесь – и оно голодает. Его зовет заунывный вой одинокого парусника, забытого в бухте, и каждую ночь оно приплывает и кружит, кружит вокруг него, и плачет вместе с ним. А мы слушаем, слушаем и смотрим во все глаза: не сверкнет ли на поверхности его гигантский плавник, не появится ли хоть на секунду массивный хвост? Тебе не стоит ходить с нами, его плач страшен, но, услышав его однажды, не сможешь пропустить и дня. Доволен? А теперь иди. Тебя здесь не ждали.
Крышка люка с шумом захлопнулась. Послышались быстро удаляющиеся шаги и неестественный, в чем-то страшный смех Вилли.
____________
Когда день подходил к концу, у двери клуба выросли три тени. Синхронно ступая босыми ногами по острым иглам, они устремились к берегу моря.
Бесшумно, стараясь не изорвать одежду об запутанные лабиринты острых ветвей, Христоф крался следом. Что-то таинственное, до дрожи притягательное было в трех аккуратных силуэтах, ступающих навстречу полной луне. Они дошли до самого моря, до места, где песок сливается с солью, в то самое время, когда ночь стирает между ними границу. Впереди белела пустая пристань. Она была заброшена уже долгие годы, с тех самых пор, когда последний корабль сел на мель в ста метрах от нее, не успев или не пожелав покинуть родную гавань. Тот корабль долгие годы
