м постельным бельем от жуткой боли в правом предплечье. Глаза его округлились от ужаса – на пальцах начали расти когти, а руку обильно начала покрывать белая шерсть. Но боль приносило не это, а то, что сама рука вместе с этим начала значительно увеличиваться, вызывая этим так называемые ростовые скачки. В глазах все начало плыть, мысли куда-то постепенно исчезали. Мужчина в бешенстве вскочил с кровати и, сделав один шаг, оказался подле покрашенного в синий цвет стола, краска на котором, впрочем, почти вся облезла. Отто резким движением пока еще не болевшей левой руки смахнул со стола на дощатый пол абсолютно все: груду тетрадей и книг с потрепанными обложками, пару заскорузлых бело-красных тряпок, чернильницу с воткнутой туда перьевой ручкой и, что было наиболее опрометчиво, узорчатый подсвечник из бронзы, который, благодаря воткнутой свечке, был единственным источником света в этой каморке. Благо, свеча потухла и не вызвала никакого пожара. Боль Отто была невыносимой. Ему казалось, что лучевая и локтевая кости вот-вот треснут, а то и вовсе разорвутся на мельчайшие кусочки. Глаза мужчины панически забегали по поверхности стола, но практически в кромешной темноте мало что можно было разглядеть. Тогда он принялся водить ладонью по столу в надежде наконец найти ее, но все было тщетно, ничего кроме слоя пыли и капель чернил его ладонь не нашла.
– Нет, нет, нет! – в полном отчаянии кричал он, стоя на коленях и пытаясь в груде вещей, скинутых со стола, найти то, что ему так нужно.
– Черт!
Отто вскочил и ринулся к выходу, минуя два не совсем исправных стула и кусок обоев, который отвалился от одной из стен и лежал на полу уже несколько недель. Спускаясь по лестнице, грязные ступеньки которых были усеяны очистками, окурками, клочками бумаги, ему на мгновение захотелось побыстрее вырваться из этого дома. Туда, где нет грязи, туда, где пахнет чем-то получше. Здесь же все было пропитано тяжелым запахом отхожих мест, застарелым запахом пыли и плесени, запахом, который невозможно было выветрить. Наконец спустившись, он, что было нехарактерно для его нынешнего бешеного состояния, крайне аккуратно приоткрыл дверь подъезда и высунул в образовавшуюся щель голову. На темно-синем небе, где было всего-то две-три звезды, висела полная белая луна, выглядящая словно прожектор. По узким булыжным улочкам стелился легкий белоснежный туман. Что-то из страшных рассказов на ночь – тревожное и загадочное – заволокло душу Отто. От неожиданно ударившего холода, по его телу быстро пробежали мурашки, от которых он вздрогнул. Мужчина осмотрелся по сторонам – все чисто – и тут же выскользнул из подъезда.
Он мчался по сумеречной улице с домами в неоготическом стиле, которые ночью казались, словно домами с привидениями. Сердце его бешено стучало. Холод и тишина. Запах здесь был лучше, чем в его доме, но от него веяло смертью, он нагонял ужас. Это был тот запах, который навсегда остается в носовой памяти, вкус которого навсегда остается во рту. Запах разлагающихся трупов и крови – запах города, пораженного многолетним мором. Отто, сколько себя помнит, всегда жил во времена этой чумы. Когда и откуда она пришла – неизвестно, как она появилась – тоже. Но факт остается фактом – в Брандо практически не осталось здоровых людей.
Отто свернул на перекрестке и сразу же замер. Впереди, примерно в тридцати метрах, бессмысленно, словно зомби, бродило несколько горожан, опустив вниз головы и что-то бурча себе под нос. Это были те люди, которых поразила болезнь. Они совершенно теряли свой рассудок и становились безумными, бросаясь абсолютно на всех, кто хоть чуть-чуть отличается от них. Неважно кто это – собака, кошка или человек – всех их ждет ужасная смерть. Это была лишь ранняя стадия этой болезни, но об этом, впрочем, позже. Отто машинально взялся за рукоять меча, который, находясь в ножнах, висел на левой стороне ремня под черным тканевым плащом с высоким воротником, подол которого доходил до щиколоток. Он уже готов был кинуться в бой, но ужасная боль в правом предплечье, словно кто-то с размаху ударил туда топором, заставила его остановиться. Отто натянул на лицо черный шарф-бафф, словно маску, который закрыл его вплоть до носа, оставив только серые глаза, поправил черную треуголку на голове, края которой истрепались до того, что кажется, будто бы их недавно подожгли, и решил пройти к месту своего назначения другим путем. Сражаться сейчас он был явно не в состоянии.
Стуча высокими кожаными черными сапогами, Отто наконец миновал несколько улиц, что освещались керосиновыми фонарями, и свернул в переулок, где был обустроен рынок. Торговцы, которые преимущественно представляли собой несколько безумных стариков и старух, обосновались в вонючих, вечно мокрых подвалах, где на столах были разложены их товары. На входе в каждую из таких торговых лавок висела обшарпанная табличка, где и было указано, что именно здесь продается. Отто прошел в подвал с надписью «врач». Внутри, сидя на стуле и закинув ногу на ногу, сидел один из богатейших людей города – травник Роше. Это был мужчина лет шестидесяти, небольшого, почти крошечного роста.
– О, мой любимый клиент, – улыбнулся старик, в предвкушении денег крутя седой ус. – Тебе как обычно?
