очень нас выручите. Вот вам программа. Там, в пятых классах, ничего сложного, сами увидите. А для классного руководства вам пятый «В». Пойдемте, посмотрим личные дела.
Галя, следуя за директором, пыталась объяснить, что она не может… не сможет… неспособна…
Директор, высокий бодрый старик в очках, даже не слышал ее лепета.
Дома Коля схватился за голову:
– С ума сошла?! Какой-такой из тебя учитель?! Сейчас же позвони и откажись!
– Они просили выручить… Я обещала, я не могу… – безнадежно вздыхала Галя.
– Опозоришься! Ты же забыла всю свою науку – столько лет прошло! И как ты говорить с ними будешь? Тебе же двух слов не связать! Они и не услышат твое мышиное сопрано!
Галя только печально улыбалась в ответ.
– Ну все понятно! – бушевал Коля. – Дома тебе надоело, на приключения потянуло! Ну проветрись! Через месяц они тебя сами уволят!
Все это было очень обидно слышать, но Галя не разрешила себе обижаться.
Коля очень изменился в последнее время – вдруг вспомнил о ней, живущей с ним под одной крышей и спящей в одной постели. Стал заглядывать в глаза и улыбаться.
Как-то так совпало это с потерей начальнической должности! Неужели поэтому? Или что-то еще?.. Но думать об этом не надо. Никому не надо…
И сейчас он не хотел ее обижать. Он просто за нее волновался. А обидно – это у него по привычке получилось.
И он не подвел ее. Он очень заботился и оберегал ее в первые месяцы ее школьной авантюры.
Теперь, спустя четыре года, та первая четверть в школе казалась Гале затяжным обмороком.
Галя хорошо запомнила первое сентября. Четыре урока. На каждом по три с лишком десятка незнакомых ребячьих лиц, глаза, устремленные на нее, отчего хотелось спрятаться под учительский стол. И собственный дрожащий голос.
Запомнила второе сентября, потому что забыла ключи от класса и конспекты уроков. Бросилась бежать домой, благо недалеко, потом опять в школу. Чуть не опоздала!
Помнит, как в первый раз села проверять тетради, умиляясь, что видит плоды своих трудов в тонких тетрадках в линеечку. Мечтала поставить много-много пятерок, чтобы ученики поняли, как легко и приятно у нее учиться. Но так ни одной пятерки поставить и не смогла.
А потом в памяти только тяжелая пустота с вечным гамом, воплями и лошадиным топотом. И потоками мата со всех сторон. Галя за всю жизнь не слышала столько матерщины, сколько за эти первые школьные месяцы.
Каникул Галя почти не заметила, только выспалась чуток и начала приходить в себя.
После каникул вошла в класс со спокойным безразличием каторжанина.
Она привыкла, что голос ее в классе не слышен, как бы ни старалась она кричать. Она привыкла к тому, что ее ученики способны затеять на уроке игру в пятнашки или концерт с песнями, плясками, хрюканьем и мяуканьем. Ее только несказанно удивляло, что кто-то из учеников умудряется в такой обстановке работать, прилежно писать
