ом ухе, как дурачок, серьгу в виде серебряного рыболовного крючка.
– Видишь, какое дело, Дэн, – объяснял он своему однокласснику Денису Парфенову, – фанаты разных клубов друг друга не любят, норовят обидеть при случае. А того не понимают, что они – почти что братья. И должны при встрече с рыданиями обниматься, а не пятаки друг дружке чистить. Но, с другой стороны, – подумав, продолжил он мысль, – если все уроды мира однажды сольются в экстазе и объединятся, тогда миру этому вообще кирдык настанет!
А на расспросы по поводу серьги Мишка отвечал чаще всего истинную правду:
– А это такой как бы тест! Если с кем знакомлюсь, сразу видно – нормальный это человек или так – «долбаш»! Если спрашивающий действительно полный «долбаш», он еще обычно пытается выяснить, в чем этот тест, собственно, заключается. И слышит четкий ответ: «А нормальные таких вот вопросов идиотских не задают!»
Правда, пару раз Мишка в результате такой беседы получал по рылу: один раз от тех же футбольных фанатов, а другой – от бритоголовых. После чего приравнял в своей личной классификации скинхедов к фанатам.
Родители считали Мишку разгильдяем. Учителя говорили, что он очень способный, но ленивый.
– Ты, Фрид, если захотел бы, вообще бы учился на одни пятерки! – повторяла время от времени завуч Калерия Викторовна, преподаватель математики.
А Мишка на это гудел басом:
– Да ладно, Калерия Викторовна, не напрягайтесь… Вам-то зачем это нужно, чтобы я отличником был?
– Это нужно тебе, Миша! Понимаешь? Тебе! – возмущенно отвечала Калерия, всплескивая для убедительности руками.
Глядя искоса и с некоторым отвращением на ее наманикюренные пальцы, Фрид бубнил:
– Да ладно вам, что вы, право… Взрослый человек вроде бы…
И, задохнувшись от возмущения, Калерия Викторовна отставала, заметив только вполголоса:
– Ну-ну, Фрид, посмотрим, что ты на экзаменах запоешь…
Но говорила это она лишь для очистки своей педагогической совести. Она-то как никто знала, что Мишка, если прижмет, может за ночь выучить целиком весь учебник за одиннадцатый класс. Ну, если очень сильно прижмет, разумеется…
Но такие беседы происходили нечасто. С учителями Мишка поддерживал в основном нормальные отношения. А с учителем русского и литературы Егором Андреевичем Мишка даже дружил. Ну насколько вообще ученик может дружить с преподом…
Молодой учитель Егор Андреевич работал в школе недавно, всего два с небольшим года. Еще в детстве после полиомиелита он стал инвалидом. Ходить ему было тяжело, и Егор Андреевич никогда не расставался с палочкой. Но хромота нисколько не помешала молодому учителю за короткое время завоевать сердца почти всех учеников – так здорово и интересно проводил он свои уроки.
Под его влиянием Мишка и сам начал писать небольшие забавные рассказы в духе Хармса. А когда в школе по инициативе того же Егора Андреевича начала выходить газета под названием «Большая перемена», Мишка вошел в ее редакционную коллегию.
История, о которой пойдет здесь речь, началась в марте. Мишка ехал домой в прекрасном настроении: во-первых, в городе весна в этом году выдалась необыкновенно теплая и солнечная. Во-вторых, он только что выпил на остановке бутылочку пива. А в-третьих, в его сумке лежала новая, только что купленная «мышь» для компьютера, деньги на которую наконец-то выделил Мишкин отец. В голову лезли самые благодушные мысли. «Ну вот, еще пара месяцев – и со школой можно будет попрощаться! – думал он. – И вот она – свободная взрослая жизнь! Ни уроков тебе, ни запретов! Делай, что хочешь!..»
Конечно, в глубине души Мишка понимал, что эта самая взрослая жизнь не такая уж и свободная. Надо поступать в институт, а если не получится, придется идти работать или даже отправляться служить в армию. Но сейчас все это казалось одиннадцатикласснику пустяком. По сравнению с главным: нудной школьной жизни скоро конец!
Автобус притормозил около остановки «Стадион». Через окно Фрид заметил толпу юных болельщиков: они явно собирались брать автобус штурмом. «Этого еще не хватало!» – подумал Мишка с неудовольствием. Он стоял в центре заполненного пассажирами салона, держась за поручень. Впереди, ближе к водительской кабине, было немного свободней. Фрид переместился туда.
Фанаты завалились в салон с шумом и гиканьем, распространяя вокруг запах спиртного и распугивая бабушек-пенсионерок. В автобусе сразу же стало тесно. Мишка стоял, изображая на лице равнодушие. Фанаты раздражали его своей наглой бесцеремонностью и крикливой самоуверенностью и очень напоминали ему сбившихся в стаю агрессивных и одновременно трусливых шакалов. Но конфликтовать с кем бы то ни было в такой прекрасный, солнечный день Мишка совершенно не хотел.
– О-па, перцы, гляньте-ка! – раздался вдруг возглас. –
