установлен и фигура мужчины казалась его младшим братом, потухшим гораздо раньше положенного срока.
Темно-серое ночное небо Петербурга в товариществе с холодным северным ветром, заставили мужчину прийти в себя и сдвинуться с места.
Тот не мог оценить, как долго простоял под столичной непогодой и сколько бы ещё отдал ей минут или часов своей несчастной жизни, но ветер, сорвавший рваный цилиндр с головы, поторопил мужчину войти под навес напротив стоящего дома.
Последние 10 лет писатель с трудом кормил свою семью. Смерть сына (одного из четырех детей), произошедшая три года назад, окончательно надломила писателя. Получай он хоть какой-то заработок от своих рукописей (которых было настолько много, что, при желании, они могли бы служить мебелью для случайного гостя), мужчина мог рассчитывать хоть на какое-то признание и возможный финансовый успех, но днём ему приходилось заниматься тяжелой физической работой и уже не было сил писать в любое время суток, как это было ранее.
Физический труд полностью убил волю писателя к умственной работе и лишь изредка он мог набросать пару строк, когда сидел ночами под светом подтаявшей свечи.
Зарплатой чернорабочего он с трудом кормил троих детей и жену на которой висело хозяйство и забота об отпрысках. В отчаянии, мужчина задумался о преступном заработке. Всё честное и достойное постепенно умирало внутри. Для него сложно было сохранять достоинство и непоколебимость взглядов, когда три его юные дочери, каждую ночь постанывали в своих кроватях из-за разрывающего голода. И в один из вечеров, разбитый тяжелой работой, писатель отправился в трактир на Сенной. В место, где сутки напролёт ошивался весь сброд Петербурга и любой бродяга мог заработать себе на кружку рома, выполнив сомнительные поручения бандитских рекрутеров, державших заведение.
II
Давящий гул и щемящий алкогольный смрад вызывали отвращение у писателя и облокотившись на липкую от пива стойку, он начал выискивать взглядом тех, кто мог предложить работу.
Вкупе с мыслями о своём низком положении и желанием встретить возможного работодателя, писатель услышал беседу двух пьяниц, которые, полуразвалившись на стойке, обсуждали общего знакомого.
⁃ Говорю тебе – Сливкин, живший под мостом на Обводном, заимел несметную кучу золота! – Пролепетал возбужденно первый пьяница и трясущейся рукой сделал глоток пива.
⁃ Да не может того быть, – ехидно возмущался второй и со скукой смотрел на пробегавшего по его пальцам таракана. – Он же бесполезнее вилки в тарелке с супом и не мог сам заработать такие богатства…тем более с его гноящимся коленом…вечно хромой и ноющий бродяга. Брехня всё это.
⁃ Брехня или нет, но слухи ходят, что богатство это наследственное, от родственника через пятое колено, который перед внезапной своей кончиной вспомнил про нашего бродягу. И теперь, вместе с богатством, Сливкин заимел и чин князя. Но и черт был бы с этим родственником! Тут интересно другое.
Рассказывающий пьяница выдержал, по его мнению, драматическую паузу и продолжил:
⁃ Говаривают, что за день до внезапного счастья, он ходил к той самой старухе, которая на чердаке живет…
⁃ Это которая на Гороховой? – Внезапно оживился второй и попытался прихлопнуть рукой таракана, который замер у него на большом пальце.
⁃ Именно. Будто он желание разбогатеть загадал и на следующий день…БАХ! – Хмельной рассказчик ударил кружкой о стойку и остатки пива, расплескавшись, потекли в сторону писателя.. – И вот те на – уже князь и при состоянии!
⁃ Ох, – нервно выдохнул второй и выпрямился. – Много гадостей ходит про эту старуху с чердака и не стоит ее лишний раз упоминать. А все сказанное тобой – брехня. Никто же не видел Сливкина после всех этих слухов о богатстве. Спился где-нибудь или плавает вздутый в том же Обводном, а друзья его и придумали эту небылицу, чтобы…
С оглушительным скрипом открылась дверь трактира прервав слова второго пьяницы и заглушив гул в помещении.
В зал вальяжно вошёл мужчина в безвкусном, но богато сшитом багровом фраке. Новый синий цилиндр уже был слегка мятый и со свежими пятнами дорожной грязи. Он шёл хромая и облокачиваясь на трость с позолоченной головкой в форме орла. То был князь Сливкин.
Большая половина трактира знала его ещё бродягой и опомнившийся сброд поднял оглушительный хохот, сотрясавший стены заведения.
Неуклюже задрав голову вверх, князь Сливкин молча подошёл к стойке и так, чтобы перекричать рокот вчерашних собутыльников, завопил трактирщику:
⁃ Всем выпивку за мой счёт!
Толстый мешочек с золотом плюхнулся на стойку, тем самым прервав гогот всех посетителей трактира.
Надменно пробежавшись взглядом по тихому залу, Сливкин продолжал вопить так, будто хохот ещё
