ребятки! Пора умываться!» – сопровождаемое тихим пшиканьем.
Со всех сторон послышался довольный шелест: «О, Аничкина смена!», «Как хорошо, а то у меня тут вот сухой листок справа!», «Аня, душенька, ну что же вас так долго не было?»
Она всегда говорила с нами, делая, в общем-то, рутинную работу. Заботливо поправляла горшки, неаккуратно сдвинутые вечно спешащими покупателями. Поливала, собирала сухие листья, обновляла испорченные этикетки. В её смену отдел расцветал в буквальном смысле. Сегодня наша Анечка была как-то по-особому хороша: на макушке красовалась ярко-красная шапка с бубенчиком, а в ушах – милейшие серьги-бантики. Они предавали пухлому личику ещё более наивный и доброжелательный вид.
Под облаком брызг я затрепетала и бодро встряхнула иголками.
– Консультант Лыкина, подойдите к стойке администратора! – эхом пронеслось по огромному павильону.
Анечка, к неудовольствию растений, ещё не получивших порцию утреннего душа, отложила «пшикалку» и потопала на зов. А отдел наполнил привычный гомон проснувшихся обитателей. Я с удовольствием окунулась в поток свежих сплетен.
Всё как обычно! Как же хорошо!
***
Магазин только открылся, но посетителей уже было гораздо больше, чем накануне.
Они ручейками пробегали мимо, сновали между отделами, суетясь и переругиваясь друг с другом. К нам почти никто не заглядывал.
– Праздник же!
– А как без оливье? Какой салат без горошка?
– Сережа, до Нового года целый день, потерпи до вечера, ну не прямо сейчас же начинать? Нет, не куплю пива! Сам туда иди!
От этого агрессивного шума хотелось зарыться в горшок с макушкой и не вылезать до закрытия, когда снова станет тихо и спокойно, а Аня придёт привести отдел в порядок.
Поэтому когда рядом остановились два человека, настроение у всех моих собратьев ну совсем не располагало познакомиться поближе. Кто-то выбросил в воздух терпкую пыльцу, чтобы отпугнуть гостей, кто-то зло топорщился, а я повесила иголки, стараясь выглядеть понурой и вялой.
Но чужаки попались упрямые.
– Давай хотя бы вот эту поставим, пожа-а-алуйста! Ну без ёлки же не Новый год!
Это продолжалось минут тридцать. Жаль, я не умею говорить! Сказала бы им пару ласковых. Особенно человеку в свитере. У-у, морда бородатая! Не собирались подходить, так идите дальше, стоите тут, нервируете, а мы нежные, нам такой стресс вреден!
Они разговаривали прямо возле меня, чужая рука то и дело трогала за веточки, пропуская их между пальцами, словно поглаживая.
«Щекотно же, ну! Себе пощекотай, мымра рыжехвойная! Великан в свитере, скажи ей!» – но мои протесты нагло оставили без внимания.
Зато растения вокруг загомонили:
«Правда, что такое этот, „Новый год“? У нас в магазине все только о нём и говорят», – переговаривались миловидные фиалки.
«А вдруг это какое-то блюдо?! И её туда, как тот бедный салат… он ведь тоже в горшке растёт…» – сочувствующе отзывались с другого стенда изящные орхидеи.
«Иголками подавятся!» – ехидно подначивали задиры-кактусы.
У меня совсем опустились ветки.
«Нет, нет, нет, я не хочу, не хочу-у-у! Матушка-шишка, пусть пронесёт!»
– А потом её маме в сад высадим, или на даче, будет расти дальше.
«Фу-ух, ну если потом высаживать собираются – точно не съедят!»
– Да на неё ничего толком не повесишь, посмотри на неё! – теперь бородатый «свитер» бесцеремонно потрепал меня за ветку.
«Эй, поосторожнее там! У меня иголочки нежные!»
Они препирались ещё какое-то время. В итоге чужая лапища сграбастала горшок, заставив меня в отчаянии покачнуться.
Мы быстро отдалялись от места, где я была счастлива, к которому успела привыкнуть и от тех, с кем сроднилась за время, проведённое в магазине. Я приподняла веточку, прощаясь друзьями, оставшимися на стеллаже.
На кассе Анечка мило болтала с каким-то весёлым покупателем. Завидев меня, заулыбалась шире.
– А больше нету? – сердито раздалось над макушкой. – А то эта вялая какая-то!
Я обиженно ткнула мужчину иголкой в палец.
– Дома из пульверизатора побрызгаете и поставите туда, где попрохладнее, и она распушится, – Аня ободряюще мне улыбнулась.
«Ага,
