кто не ведал счастья прежде –
он здесь найдет.
НА ГРЕБНЕ
Г. Андрееву
Помнишь гребень – линию битвы?
Век прожить – забыть не суметь!
То не гребень – лезвие бритвы:
cлева – гибель, а справа – смерть.
Кто лавины в горах свергает?
Вон летит! А гремит! Гляди!
Кромка – золотом как сверкает!
Сердце – соколом из груди!
Этот склон – парабола в пропасть.
Этот подлый предаст карниз:
только шаг – и разовый пропуск
в память, в песню о друге, вниз.
По карнизу в облаке – бесы.
С ними только, чудак, свяжись…
Из объятий заржавшей бездны
еле-еле втащили в жизнь.
Не срывайся, идя по гребню
этой жизни! И не криви!
Другу, матери, камню-кремню –
о высокой своей любви.
НА СТЕНЕ
Как огромен, как холоден камень,
неподвластная мысли скала.
Эта гладкая твердь под руками,
словно мертвого черта скула.
Что так облако долго не тает,
не напрасно ли крючья забил?
А семья твоя как обитает?
Не забыл? Ничего не забыл!
Как же вылезешь из-под карниза?
Твой рюкзак не лежит на спине.
Вот свобода твоя и харизма!
Ты, как муха на гладкой стене.
Здесь – нельзя, и сюда – не соваться,
только вверх, только прямо тебе,
не пойти на соблазн, не сорваться,
будет жирно коварной судьбе.
У порога, у чертова рога,
ты со смертью один на один.
Ну, немного еще! Ну, немного!
Крюк последний! Еще карабин!
Всё! Прошел! Ты прошел этот камень!
За победу, за волю держись!
Вон долина твоя под ногами,
там, где жизнь.
Но и здесь тоже жизнь.
ПОЕДИНОК
Все было странно. И под вечер
какой-то страх в душе возник.
Из подземелья вылез ветер,
и тень упала на ледник.
Как будто памятники, пики
в потоке вечности летят.
Иконы – каменные лики
с обледенелых скал глядят.
Кругом недобрые приметы,
но ты выигрываешь бой!
Еще уходят кверху метры,
не покоренные тобой,
но с каждым мигом цель все ближе…
Вершин разорвано кольцо!
И укрощенный ветер лижет
твое горящее лицо.
ТРИ КРЮКА
Скала пошатнулась, и небо качнулось,
и выступ шершаво поехал из рук.
И сердце пропало и снова очнулось,
веревка рванула, и вылетел крюк.
И сразу зубастая пасть ледопада
скривилась, скрутилась, полезла наверх.
Я все это видел и медленно падал,
внимая безумию временных вех.
Крюк средний – как перышко! Явное сникло.
И лишь горьковато-багровый туман,
да мамы лицо на мгновенье возникло,
и тьма отомкнула тугие тома.
Крюк третий – наверно подарен судьбою,
видать, ты вбивал его, крепко любя.
И первое, что увидал над собою –
безумно кричали глаза у тебя.
