на себя ты наслал это горе.
Хвастун и нахал
Только силу всю ты растерял…»
(из а/ф «Моана»)
Глава 1
Капитанская дочь
Пирс немного вздрогнул, потому как следом за прыгнувшей на него красоткой плюхнулась увесистая кожаная сумка. Девушка была в одних светлых трусиках на крутых бёдрах, бельишко можно было разглядеть только молодым зорким глазом.
– Убирайся, бл-дина, а то прибью тебя на хрен!
Одной рукой прижимая к пышной груди шелковый комочек платья, девушка второй рукой цапнула сумку и поплелась в сторону главного здания через кусты.
– Пал Палыч, прости, бес попутал, – возглас молодого мужчины был полон отчаянья.
– Нет, Володя, иди ты на х-й! Забирай манатки и проваливай, – рычал второй, пьяный, голос.
– Вот суки, а?!
Сильно хлопнула дверь в салон, и на некоторое время пирс опять погрузился в относительную тишину, только с террасы ресторана была слышна негромкая музыка.
Минут через пять с яхты сошёл капитан, тот самый Володя, и решительным шагом направился в сторону стоянки.
– Ну что теперь делать, а? – грузный мужчина неуклюже выбрался на пирс и подошёл к резной скамейке на небольшой импровизированной набережной с фонариками.
– Пацан, есть закурить? – он тяжело опустился рядом и сфокусировал свой взгляд на юном создании в бейсболке, сидящим нога на ногу.
– Нет, не курю, – ответил «пацан» слишком нежным и звонким голосом даже для очень молодого человека.
– Я так-то тоже не курю, – озадаченно протянул Пал Палыч, – ты из этих что ли?
– Из каких? – голубые глазищи хлопнули, а рука нерешительным движением сняла бейсболку. По плечам рассыпались спрятанные до этого светлые волосы.
Мужчина хмыкнул:
– Во даёт!
Девчонка, а это оказалась именно девчонка, была очень худенькой и юной. Пал Палыч не дал бы ей на вид и шестнадцати лет. Хотя, чем старше он становился, тем больше было молодёжи. В свои пятьдесят два ему казалось, что все, кто моложе двадцати, – просто дети, до тридцати – упрямые подростки, ну а постарше, наконец, потихоньку превращались в людей. И всё это было про мужчин. Бабы же делились по другим законам: на тех, кого можно трахать и тех, кого нельзя. Девушка, сидящая рядом попадала под вторую категорию, угловатые нимфетки были не в его правилах. И всех мужчин, имеющих таких вот «недоженщин», Пал Палыч искренне считал педофилами.
– Как тебя звать то?
– Марина.
– Не идёт тебе.
Она хмыкнула:
– Спасибо.
– Видела, какой я старый идиот, да?
– Ага, – ответила Марина и улыбнулась, смешно наморщив вздёрнутый, усыпанный веснушками нос.
– Дерзкая, да? Молодец, – вздохнул Пал Палыч, – Ладно, пойду ещё выпью, раз потра…, – он запнулся и сплюнул, – Раз не задался этот майский вечерок.
Мужчина, изредка спотыкаясь, побрёл в сторону ресторана.
Марина встала со скамейки, подхватила пластиковое ведро с моющими средствами и свисающими с него тряпками из мягчайшей микрофибры и двинула на самый дальний пирс. За ночь ей предстояло прибрать две довольно большие для «подмосковной Ривьеры» яхты, а глаза уже начали слипаться.
Эта работа была для девушки настоящим спасением, не просто, конечно, зато платят хорошо. Днём приходилось репетиторствовать с учениками начальных классов, пытаясь обучить их элементарному английскому, который она и сама с трудом выучила, а с вечера работать в яхт-клубе, где платили не в пример больше.
Марине, хоть и выглядела она слишком юной без макияжа, на самом деле было двадцать четыре года. За плечами был педагогический институт, который она кое-как закончила на своей малой родине, в Ярославской области, и более престижная работа. Но там не сложилось.
После мытья санузла в мастер-каюте первой яхты, Марина залезла в подсобку за пылесосом. Но не нашла его. Пришлось звонить управляющей и спрашивать разрешение принести аппарат из второй. Девушка работала в клубе уже месяц, заведение кормило и развлекало своих гостей круглый год. Она прибирала в зале ресторана и в маленькой гостинице при клубе. А две недели назад, когда спустили на воду первые яхты, ей доверили трудится и в них.
После того, как последний коврик лёг на своё место, а свежие полотенца были развешаны в строгом порядке, Марина вызвала ночную дежурную принять работу и перешла на второе судно.
Вся жизнь девушки была
