з об этом случае, возможно, позволит мне по-иному взглянуть на человеческую психику и эмоции и более успешно бороться за спасение других отчаявшихся душ.
В основу этого повествования положены мои собственные записи сеансов психоанализа с моей пациенткой. Я взяла за правило, особенно с некоторыми из моих клиентов, в конце каждого дня записывать на диктофон как можно подробнее основные моменты наших встреч. Иногда отчеты были длинными, временами короткими, в зависимости от того, сколько времени у меня оставалось в тот день для диктовки. В моих отчетах я не записывала сказанное моими пациентами и мной во время традиционных 50-минутных сеансов или свои мысли и размышления, а только то, что считала самым важным.
2 февраля 1959 г
В обычный зимний день 1959 года моя секретарша Ривка Рубен сообщила, что внесла в мое расписание вводный сеанс с новой пациенткой, ожидавшей в приемной. Ривка рассказывала мне об этом со странным выражением лица, какого я никогда не видела у нее прежде.
Заинтригованная, я поинтересовалась:
– Какое впечатление эта женщина произвела на вас, Ривка?
Помедлив с минуту, она ответила:
– Признаться, я не заметила в ней чего-то особенного. Ее зовут Норма Джин Мортенсон. Это застенчивая миниатюрная женщина, без макияжа, в безвкусном старомодном платке на голове. На самом деле «безвкусица» это подходящее слово для ее описания. Она не похожа на тех элегантных пациентов, которых вы привыкли видеть.
«Прекрасно, – подумала я, – меня утомили гламурные дамы из Верхнего Ист-Сайда, основной проблемой которых являлся выбор дизайнера интерьера для очередного ремонта дома. Может быть, эта пациентка внесет некоторое разнообразие».
Поблагодарив секретаршу кивком головы, я вышла в приемную и сразу поняла, что Ривка имела в виду. Маленькая женщина, сидевшая там, действительно не производила особого впечатления, и я бы не удивилась, узнав, что она чья-то служанка или няня, отправленная на терапию сострадательным работодателем.
Она увлеченно читала журнал, на обложке которого была фотография великой киноактрисы и секс-символа Мэрилин Монро.
Приблизившись, я протянула ей руку:
– Добрый день, г-жа Мортенсон. Рада с вами познакомиться.
Женщина подняла глаза, и, к моему удивлению, с ней произошла полная трансформация. Я как будто увидела превращение доктора Джекилла в мистера Хайда. Казалось, внутри нее неожиданно включился свет, как если бы под ее кожей находился радиоактивный источник. Ее образ, жесты, поведение – действительно все в ней изменилось. Она смотрела и двигалась как другой человек: ослепительный взрыв магнетизма и сексуальности, каких я не видела никогда раньше. Пальто, от которого отказалась бы даже Армия спасения, упало с ее плеч, и бабушкин платок соскользнул на пол, открывая солнечные светлые локоны, напоминавшие нити белого золота. Она буквально светилась.
Женщина вскочила и схватила мою протянутую руку.
– Ах, благодарю вас, доктор Дейл, – сказала она жизнерадостно, – я давно хотела встретиться с вами, но слишком боялась записаться на прием. Моя хорошая подруга, Паула Страсберг, сказала, что вы единственный человек в мире, который может спасти мою жизнь. О, и называйте меня Мэрилин.
Ее прекрасное лицо выражало волнение, а синие, васильковые глаза сверкали как алмазы. Узкое белое трикотажное платье подчеркивало необыкновенной красоты фигуру. Она выглядела значительно моложе тридцати трех лет, указанных в ее анкете. В этот момент я поняла, кто стоит передо мной, и увидела собственными глазами актрису, которая очаровала весь мир. Когда она сбросила свой камуфляж, никто не смог бы не узнать эти потрясающие лицо и тело.
Через мгновение ко мне вернулось самообладание, и я предложила:
– Пройдите в мой кабинет, мисс Монро, и расскажите, почему необходимо спасать вашу жизнь.
Я остановилась у двери кабинета и жестом пригласила женщину войти.
– Ах, нет, доктор, – отступив назад, сказала самая знаменитая в мире актриса, – после вас.
Последние несколько месяцев мне приходилось нелегко. Я тосковала по своему мужу, который умер в прошлом году. Он был успешным актером театра и кино, хотя главным образом прославился своими характерными ролями.
Возможно, работа с этой уникальной женщиной смягчит боль потери. А что, если она слишком обеспокоена и я не смогу ей помочь? Вдруг из-за ее красоты и известности у меня не получится быть объективной? Может быть, это самое важное, чтобы кто-то с готовностью взял на себя часть того огромного стресса, с которым потенциально готовый к самоубийству пациент обращается к врачу? Представляете себе заголовки газет? «Мэрилин Монро, пациентка психоаналитика Дарси Дейл, покончила жизнь самоубийством». Это как раз то, что нужно для моей профессиональной репутации!
