как по маслу! – выкручивая второй детонатор, сообщил Бурлак и продолжил петь:
…Рассвет забрезжит по-над Москвою,
И затуманит слеза мой взгляд…
– Провод от моей уходит под тебя! – перебил Бурлака Сарматов. – Не шевелись – мина, по-моему, под тобой!
– Е-мое! Под булыжник сработали, суки! – расчистив землю вокруг башмака, прошептал Бурлак. Лицо его стало мертвенно-бледным.
– Предложения есть? – каким-то чужим голосом спросил Сарматов.
– Ты вот что, командир… коли в гости к богу без приглашения, так лучше одному! Уходи!
– Подожди!.. Что-нибудь можно сделать?.. Из любой ситуации должен быть выход!
– Выход, говоришь? Выход здесь один, и искать его я буду в одиночку! Понял, командир? Я сам!.. На тебе – группа!.. – сорвался на крик Бурлак. – Ты только знаешь что, Сармат, старичку тому последнее прости передай… Отец он мне… В пятьдесят три меня состругал… А теперь скорей уходи, Игорь, не ровен час – нога дрогнет!..
Не сводя с Бурлака взгляда, пятясь спиной, Сарматов покинул площадку и буквально через минуту он увидел, как Иван победно поднял вверх руку со сжатым кулаком.
– Прорвемся, командир! – крикнул он. – Кому суждено быть повешенным, тот не утонет!
Бурлак посмотрел вокруг: на ущелье, снежную гряду хребтов, утреннее в розовых перистых облаках небо и, перекрестившись, оторвал от мины башмак.
– Не дотрагивайся до нее! – крикнул Сарматов. – Уходи!.. Уходи, Иван!
Но Бурлак стал перед миной на колени и, подсунув ладони, выдернул ее из грунта.
– Ложись, Игорь! – крикнул он.
Балансируя на влажных от росы валунах, Бурлак дошел до ручья и, осторожно опустив свой страшный груз в воду, одним рывком бросился за камни. Рядом упал Сарматов. Некоторое время они лежали без движения, ожидая, что вот-вот раздастся страшный взрыв, но тишина по-прежнему прерывалась лишь шелестом травы да попискиванием грызунов. Первым пришел в себя Бурлак.
– Артистка, мать ее!.. – воскликнул он и с удивлением спросил: – Дождя-то вроде не было, Сармат!
– Какого дождя?.. – удивился Игорь.
– Ты мокрый, как цуцик! Выжми портки-то!
– Ладно тебе! – отмахнулся тот. – Скажи лучше, чем песня заканчивалась?
– Какая песня? А-а… постой-ка… постой… Не-е, не могу вспомнить! Будто память отшибло! – покачал головой Бурлак. Он посмотрел на часы, потом на небо. – Однако вертушка опаздывает…
Сарматов кивнул и, стараясь не встречаться с Бурлаком взглядом, ушел к вышке, бросив на ходу:
– Пойду мужиков ближе перебазирую.
Влажный зной наполнил ущелье, над которым нависали ослепительно белые заснеженные вершины хребта. Группа распласталась на камнях в стороне от вертолетной площадки. Под кустом с большими, похожими на лопухи листьями лежал на носилках американец. Ему, по всей видимости, стало еще хуже. Он крикнул что-то в бреду, пытался встать, но примостившийся рядом Алан прижал его к носилкам.
Сарматов
